Поэт на войне. Часть 1. Выпуск 2. Евгений Степанов (страница 3)
3
Эти дни нам много пришлось работать вместе с пехотой, и мы вполне оценили ее непоколебимую стойкость и способность к бешеному порыву. В продолжение двух дней я был свидетелем боя. .......... Маленький отряд кавалерии, посланный для связи с пехотой, остановился в доме лесника, в двух верстах от места боя, а бой кипел по обе стороны реки. К ней приходилось спускаться с совершенно открытого отлогого бугра, и немецкая артиллерия была так богата снарядами, что обстреливала каждого одиночного всадника. Ночью было не лучше. Деревня пылала, и от зарева было светло, как в самые ясные, лунные ночи, когда так четко рисуются силуэты. Проскакав этот опасный бугор, мы сразу попадали в сферу ружейного огня, а для всадника, представляющего собой отличную цель, это очень неудобно. Приходилось жаться за халупами, которые уже начинали загораться.
Пехота переправилась через реку на понтонах, в другом месте то же делали немцы. Две наши роты были окружены на той стороне, они штыками пробились к воде и вплавь присоединились к своему полку. Немцы взгромоздили на костел пулеметы, которые приносили нам много вреда. Небольшая партия наших разведчиков по крышам и сквозь окна домов подобралась к костелу, ворвалась в него, скинула вниз пулеметы и продержалась до прихода подкрепления. В центре кипел непрерывный штыковой бой, и немецкая артиллерия засыпала снарядами и наших и своих. На окраинах, где не было такой суматохи, происходили сцены прямо чудесного геройства. Немцы отбили два наших пулемета и торжественно повезли их к себе. Один наш унтер-офицер, пулеметчик, схватил две ручные бомбы и бросился им наперерез. Подбежал шагов на двадцать и крикнул: «Везите пулеметы обратно, или убью и вас и себя». Несколько немцев вскинули к плечу винтовки. Тогда он бросил бомбу, которая убила троих и поранила его самого. С окровавленным лицом он подскочил к врагам вплотную и, потрясая оставшейся бомбой, повторил свой приказ. На этот раз немцы послушались и повезли пулеметы в нашу сторону. А он шел за ними, выкрикивая бессвязные ругательства и колотя немцев бомбой по спинам. Я встретил это странное шествие уже в пределах нашего расположения. Герой не позволял никому прикоснуться ни к пулеметам, ни к пленным, он вел их к своему командиру. Как в бреду, не глядя ни на кого, рассказывал он о своем подвиге: «Вижу, пулеметы тащат. Ну, думаю, сам пропаду, пулеметы верну. Одну бомбу бросил, другая вот. Пригодится. Жалко же пулеметы, — и сейчас же опять принимался кричать на смертельно бледных немцев: — Ну, ну, иди, не задерживайся!»
Село Иновлодзь на реке Пилица и местный костел, место боя
57: «10.12. В 7 утра. Встали на позиции и поддерживали пехоту, наступавшую на Иновлодзь. В 3 часа дня пришло приказание 3 взводу открыть огонь по костелу Иновлодзи, так как предполагалось, что там были пулеметы». Так что не только «немецкая артиллерия засыпала снарядами и наших и своих». В других донесениях говорится 58: «10.12. Наступление XIV корпуса: у Мысаковице переправилась вся 1 бригада 18 дивизии и два эскадрона кирасир. <...> Переправа у Иновлодзи также занята и 2 бригада 18 дивизии переправляется на понтонах и по пешему мостику. Есть указание на необходимость согласования действий с 5 Армией...»
В Иновлодзи установлена мемориальная доска, посвященная всем погибшим в боях у этого местечка в декабре 1914 года. Думаю, вряд ли найдется на территории нашей страны много мемориальных досок, посвященных погибшим в 1-й Мировой войне. А на этой доске упоминаются все войска, в том числе кавалерия и Российский XIV корпус.
Мемориальная доска на воинском кладбище в Иновлодзи, посвященная всем погибшим в боях в декабре 1914 года
59: «Для смены Уланского ЕВ полка, находившегося в сторожевом охранении, полк выступил в 7 утра и занял опушку леса против п. Иновлодзь, сменив улан в охранении. В 11 вечера подошли части 18 пехотной дивизии, которая нас сменила, и полк возвратился на бивак в Крушевец». Запланированное наступление и форсирование реки Пилицы не удалось. Все ограничилось тяжелым, продолжавшимся два дня боем, эпицентр которого пришелся на местечко Иновлодзь, раскинувшееся по обоим берегам реки. 11 декабря поставленные перед корпусом задачи были изменены. Из боевого дела 2-й батареи, действовавшей совместно с 2-й Гв. кав. дивизией 60: «11.12.1914. Приказано, что корпус из Радома расформировывается и формируется Гвардейский кавалерийский корпус под командованием Гилленшмидта в составе 1 и 2 Гвардейских кавалерийских дивизий. Корпусом освободить Домбу и перейти в район Држевица». 12 декабря вся дивизия перешла в район Држевицы.
Описанием боя у Иновлодзи завершается вторая часть «Записок кавалериста». После неудавшегося наступления на этом участке фронта установилось затишье. Конному корпусу было приказано не давать противнику переплавляться на правый берег Пилицы. Уланы периодически заступали в сторожевое охранение на участке от Иновлодзи до Козловца, при этом их застава размещалась в Вырувке 61. На отдых полк отходил в район штаба корпуса в Држевице. 17 декабря в Држевицу пришел приказ 62«Его Императорским Величеством приказываю объявить всем частям благодарность за операцию под городом Петроковом». 19 декабря в Држевице было торжественное построение 63: «По случаю прибытия в 11 ч. утра Великого князя Николая Михайловича приказываю: <...> 2 Гвардейской кавалерийской дивизии в 10 ч. 45 м. утра сегодня 19-го быть построенной в конном строю вдоль шоссе Држевица — Одживоль, к костелу у Држевицы». Как сказано в донесении, «Великий князь объезжал войска и благодарил за службу от имени Государя Императора».
Држевица, современная ж/д станция и руины костела и замка
Короткая передышка. Две поездки в Петроград
Видимо, сразу после этого посещения высокого гостя, в неделю отдыха с 20 по 26 декабря, Гумилёв успел совершить короткую поездку в Петроград. Пробыл он там всего три дня. Посетил «Бродячую собаку», познакомился там с английским журналистом К.Бехгофером, описавшим эту встречу в одном из «Писем из России», напечатанном в газете «The New Age» 13 (28) января 1915 года 64"Затем вошел молодой доброволец — поэт, недавно приехавший с войны. Вскоре он прочитал стихотворение, написанное на поле боя. Оно было совсем неплохим. «Я чувствую, я не могу умереть», — такова была основная мысль, — «Я чувствую, сердце моей страны бьется в моей груди. Я ее олицетворение, и я не могу умереть». Я побеседовал с ним потом. «Вы думаете, все это вселяет ужас?» — сказал он. — «Нет, война — это радость». «Более жутко, чем Петроград», — сказал я — «ничего быть не может». «Тогда вы должны поехать со мной, завтра вечером». В тот раз, в «Бродячей собаке», Гумилёв прочитал «Наступление». Об этом его приезде сохранилось несколько откликов в переписке. 31 декабря А. А. Кондратьев написал Б.Садовскому 65: «В Петербурге побывал Гумилёв. Его видели (Тэффи рассказала мне) на вернисаже в рубашке, порванной австрийским штыком и запачканной кровью (нарочно не зашитой и не вымытой). (Явно из области „мифотворчества“ — вспомните „Гимн“ Кондратьева! 66) Чествовали в Собаке». 4 января 1915 года В. Белкин писал Г.Чулкову 67: «Гумилёв Н. С. приезжал на три дня в отпуск сюда, но мне не удалось с ним повидаться. Он получил Георгиевский Крест за 3 очень опасных разведки. Поступил он в уланы простым рядовым. Был у нас на днях Лозинский М. Л. и прочел два стихотворения Гумилёвских очень хороших о войне. В одном из них есть, помню, прекрасные строки „О как белы крылья победы“. К сожалению, я не могу Вам написать их, т.к. не помню наизусть, слышал только 1 раз и не мог конечно запомнить...» К этому его приезду относится снимок с Городецким — Гумилёв, уже заработавший «Георгиевский крест», но еще не получивший его, снят в форме, но еще без креста. Зачитывание приказа о награждении и вручение наград в полку состоялось накануне Рождества 24 декабря.
Именно в этот день Гумилёв выехал вместе с Ахматовой из Петрограда в Вильно. Запись об этом в ее Записных книжках 68«На Рождество 1914 года провожала Ник<олая> Ст<епановича> на фронт до Вильно. Там ночевали в гостинице, а утром увидела в окне, как молящиеся на коленях двигались к церкви 69, где икона [Ченстоховской] Остробрамской Божьей Матери». Интересный рассказ об этом же эпизоде сохранил в своих воспоминаниях о встречах с Ахматовой литовский поэт Томас Венцлова 70: «Речь часто заходила о Литве. Собственно, наше знакомство и началось с того, что Анна Андреевна сказала: „Вы второй литовец в моей жизни“. Первым литовцем был Владимир Казимирович Шилейко, фамилия его происходит от слова „шилас“, что означает „бор“ (в русском переводе это был бы Боровой или что-то в этом роде). <...>. Сказала, что была в Вильнюсе, когда провожала Гумилёва на фронт и что молилась тогда у вильнюсской святыни Остра Брама (по-литовски она называется Аушрос Вартай)...» В недавнем выпуске радиопередачи «Непрошедшее время» радиостанции «Эхо Москвы» 71 Томас Венцлова дополнил этот рассказ: «Она была в Вильнюсе в 1915 году, провожая своего мужа Гумилёва на фронт. Как сама сказала, их удивило скопление народа у Остры Брамы, это такие Вильнюсские Святые ворота, католическая святыня, но там поклоняются Мадонне не только католики, но и православные, и униаты, и по некоторым слухам, даже другие религиозные общины Вильнюса, т.е. довольно специально к этой святыне относились, и вполне положительно, вильнюсские евреи и так далее... Так вот, там она увидела эту толпу и говорит: „И я помолилась, чтобы Гумилёва не тронула пуля“. И действительно, на фронте его пуля не тронула. Но потом все-таки тронула. Но она просила Богоматерь только о том, чтобы это не случилось на войне. Это случилось уже, как известно, когда его расстреляли большевики в 1921 году в августе. Вот это она мне рассказала. То, что она была в Вильнюсе с Гумилёвым и что она видела эту святыню, это есть в ее дневниках. Но вот факт, что она там и сама помолилась, этот факт был известен только мне...»
Ворота Аушрос с чудотворным образом Остробрамской Божьей Матери
— к себе в полк. Боевая обстановка за время его отсутствия не изменилась, 26 декабря уланы опять заступили в сторожевое охранение и простояли на позициях до 30 декабря. В конце года появились первые после начала войны публикации Гумилёва в «Аполлоне» №10 — «Наступление», в «Отечестве» №4 — «Война», в «Новой жизни», в приложении к «Ниве».
Сразу после Нового Года Гумилёв написал М. Лозинскому «исповедальное» письмо 72, заметно отличающееся по тональности от предыдущих писем Лозинскому и Ахматовой. Чувствуется «переоценка ценностей», наступившая сразу же после возвращения из Петрограда, тыловых встреч с друзьями.
«2 января 1915.
Дорогой Михаил Леонидович,
Вот и ты, человек, которому не хватает лишь loisir’а (loisir — досуг, франц.), видишь и ценишь во мне лишь добровольца, ждешь от меня мудрых, солдатских слов. Я буду говорить откровенно: в жизни пока у меня три заслуги — мои стихи, мои путешествия и эта война. Из них последнюю, которую я ценю меньше всего, с досадной настойчивостью муссирует все, что есть лучшего в Петербурге. Я не говорю о стихах, они не очень хорошие, и меня хвалят за них больше, чем я заслуживаю, мне досадно за Африку. Когда полтора года тому назад я вернулся из страны Галла, никто не имел терпенья выслушать мои впечатленья и приключенья до конца. А ведь, правда, все то, что я выдумал один и для себя одного, ржанье зебр ночью, переправы через крокодильи реки, ссоры и примирения с медведеобразными вождями посреди пустыни, величавый святой, никогда не видевший белых в своем африканском Ватикане — все это гораздо значительнее тех работ по ассенизации Европы, которыми сейчас заняты миллионы рядовых обывателей, и я в том числе. И мэтр Шилейко тоже позабыл о моей «благоухающей легенде». Какие труды я вершу, какие ношу вериги? Право, эти стихи он написал сам про себя и хранит их до времени, когда будет опубликов<ан> последний манифест, призывающий его одного.
Прости мне мою воркотню; сейчас у нас недельный отдых, и так как не предстоит никаких lendemains epiques (эпических завтра — франц.), то я естественно хандрю. Меня поддерживает только надежда, что приближается лучший день моей жизни, день, когда гвардейская кавалерия одновременно с лучшими полками Англии и Франции вступит в Берлин. Наверно, всем выдадут парадную форму, и весь огромный город будет как оживший альбом литографий. Представляешь ли ты себе во всю ширину Фридрихштрассе цепи взявшихся под руку гусар, кирасир, сипаев, сенегальцев, канадцев, казаков, их разноцветные мундиры с орденами всего мира, их счастливые лица, белые, черные, желтые, коричневые.
...Хорошо с египетским сержантом
По Тиргартену пройти,
Будет биться на моей груди...
Никакому Гофману не придет в голову все, что разыграется тогда в кабачках, кофейнях и закоулках его «доброго города Берлина».
В полку меня ждал присланный мне мой собственный Георгий. Номер его 134060. Целуя от моего имени ручки Татьяны Борисовны, напомни, что мне обещан номер со статьею о Панаеве. А Филипку просто поцелуй.
Жму твою руку
»
Автограф письма Гумилёва Лозинскому из Држевицы, 2.01.1915.
Из архива Лозинского.
Автограф письма — в архиве Лозинского. Письмо с датой, 2 января 1915, написано, как и предыдущее, на «секретке». На лицевой стороне указан адрес: Петроград, ЕВ Михаилу Леонидовичу Лозинскому. Редакция «Аполлона». Разъезжая, 8. Марок нет. Справа стоит овальный штамп «Доплатить ____коп. Петроград», зачеркнутый синим карандашом. Внизу слева: Из Действующей Армии. На обороте два почтовых штемпеля (получателя): 1 — С.Петербург. 8.1.15 — 7. Гор. почта; 2 — Петроград 8.1.15 10 13 <контора> 31.
До 12 января Уланский полк оставался на одном и том же участке, периодически занимая деревни Студзянна, Анелин, Брудзевице, г. дв. Замечек и др. 12 января дивизия была отправлена на отдых в район Шидловца и железнодорожной станции Пржисуха. Уланский полк был размещен в Кржечинчине и оставался там до начала февраля.
В конце января Гумилёв еще раз посетил Петроград. На этот раз — с Георгиевским крестом и в чине унтер-офицера, который ему присвоили 15 января за отличия в делах против германцев. Афиша «Бродячей собаки» гласила: «27 января 1915 года. Вечер поэтов при участии Николая Гумилёва (стихотворения о войне и др.). Участвуют Анна Ахматова, С.Городецкий, М.Кузмин, Г.Иванов, О.Мандельштам, П.Потемкин, Тэффи» 73. Об этом вечере написали газеты. Известный публицист и сатирик Измайлов писал в «Биржевых ведомостях»: «...На днях в „Бродячей собаке“ был „Вечер поэтов“. Кроме Тэффи из „заслуженных“ не было никого. Была молодежь во главе с талантливым Н.Гумилёвым... Гумилёва здесь любят. Он был на войне, и война навеяла на него прекрасные звуки. В солдатской рубашке с крестиком, молодой, безусый, он имел тут наибольший успех...» Более подробный рассказ в заметке «Вечер поэтов в „Бродячей собаке“» в газете «Петербургский курьер», подписанной Ю.В-н 74: «Вечер поэтов 27 января был своего рода „большим днем“ в „Бродячей собаке“. Публики собралось столько, сколько может вместить этот подвал, и даже немного больше. Чтение стихов, начавшееся, к сожалению, слишком поздно, доставило слушателям большое удовольствие. Интерес сосредоточился, главным образом, на Н. Гумилёве. Талантливый молодой поэт, как известно, пошел на войну добровольцем, участвовал в сражениях, награжден Георгием и приехал в Петроград на короткое время. Переживания поэта-солдата, интеллигента с тонкой психикой и широким кругозором, запечатленные в красивых, ярких стихах, волнуют и очаровывают. Бледной, надуманной и ненужной представляется вся „военная поэзия“ современных поэтов, в своем кабинете воспевающих войну, — рядом с этими стихами, написанными в окопах, пережитыми непосредственно, созревшими под свистом пуль. И когда поэт-солдат в прекрасных стихах изумляется „поистине прекрасному и светлому“ явлению войны и спрашивает: „как могли мы жить до сих пор без этих ярких переживаний“, или когда он рассказывает, как переплетаются в его сознании прошлое с настоящим, гром орудий с музыкой Энери, жужжание пуль с танцами Карсавиной — это волнует, веришь этому и приближаешься к пониманию небывалого и непонятного <...> После стихов танцевали, пели, оживленно разговаривали. Присутствовавшему на вечере офицеру с четырьмя Георгиями на груди устроили дружную и бурную овацию». Это было последнее посещение Гумилёвым столь любимого им подвала «Бродячей собаки». Пару слов о судьбе «Бродячей собаке», которая в то время доживала свои последние дни — 3 марта 1915 года, когда Гумилёв был еще на фронте, она была закрыта распоряжением градоначальника за незаконную торговлю вином. Недавно автор строк побывал в «восстановленной» «Бродячей собаке», которую, естественно, выдают — за подлинную. Еще в начале 90-х годов прошлого века можно было спуститься, пройдя с площади Искусств две арки и два питерских двора-колодца, в левый угловой подвал «Бродячей собаки», замусоренный, превращенный в свалку, но — по которому еще «бродили тени», кое-где даже угадывались остатки росписей. Сейчас же — все «прилично». Оборудованный с Итальянской улицы удобный вход, как бы со старинной вывеской. Обычное, каких сотни в современном Питере кафе, правда, с «мемориальным уклоном» — в одном из залов выставлены портреты тогдашних посетителей в как бы восстановленном помещении подвала старой «Бродячей собаки». А подлинные дворы и вход в подвал переоборудованы в шикарный подземный гараж с бдительными охранниками...
Нынешняя «Бродячая собака» и то, во что превратились два проходных двора «Бродячей собаки». Внизу — уничтоженный подлинный вход в подвал.
75: «Вечером я был у поэтов, т.е. в Романо-германском кружке. Был Гумилёв и война с ним что-то хорошее сделала. Он читал свои стихи не в нос, а просто, и в них самих были отражающие истину моменты — недаром Георгий на его куртке. Это было серьезно — весь он, и благоговейно. Мне кажется, что это очень много». Об этом же — в письме Б. М. Эйхенбаума к Л. Я. Гуревичу от 29 января 1915 года 76: «Вчера мы остались очень довольны Гумилёвым, — ему война дала хорошие стихи...»
30 декабря Гумилёв побывал у С.Городецкого — из письма Г. И. Чулкова к Н. Г. Чулковой от 31 января 1915 года 77: «Вчера у Городецкого я видел Гумилёва. <...> Гумилёв мне говорил, что у Ахматовой доктора нашли болезнь сердца, и у нее горлом идет кровь». Посетил он с Ахматовой и М.Лозинского. Там, в присутствии В.Шилейко, Н.Недоброво, В.Чудовского, Ахматова впервые прочитала поэму «У самого моря». В начале февраля имя Гумилёва появилось среди списка специальных военных корреспондентов газеты «Биржевые ведомости». 1 февраля в этой газете было опубликовано стихотворение «Священные плывут и тают ночи», со строками — «И ведаю, что обо мне, далеком, // Звенит Ахматовой сиренный стих...» А 3 февраля началась публикация «Записок кавалериста». Помимо этого стихи Гумилёва стали появляться в «Вершинах», в «Новом журнале для всех», в «Новой жизни».
«Записок кавалериста», Гумилёв успел вернуться в свой полк как раз к началу погрузки в эшелон в Пржисухе или Ивангороде для переброски на новый фронт. С 7 по 9 февраля Лейб-Гвардии Уланский полк был перевезен через Холм, Брест, Лиду, Вильно, — в Олиту (Алитус в Литве). Описанию боев на этом участке фронта в феврале — марте 1915 года посвящены главы VII — XI «Записок кавалериста». Об этом — в следующем выпуске.
Литература
Гумилёв-1991–1...3 Гумилёв Николай. Сочинения в трех томах, тт.1–3. М., Художественная литература, 1991.
Записные книжки Анны Ахматовой (1958 — 1966). «Giulio Einaudi editore», Москва — Torino, 1996.
Лукницкая-1990 Лукницкая В. К. Николай Гумилёв. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Ленинград, Лениздат, 1990.
Неакадемические комментарии-1...4 Степанов Е. Е. Неакадемические комментарии 1–4 в журнале: Toronto Slavic Quarterly, №№17, 18, 20, 22.
Полное собрание сочинений. М., Воскресенье, тт.I-VIII, 1998–2007.
РГВИА Российский Государственный военно-исторический архив.
РГАЛИ Российский Государственный архив литературы и искусства. рукописей.
Сочинения в трех томах, т. 3. М., Художественная литература, 1991.
Черных-2008 В.Черных. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой«ИНДРИК», 2008.
Примечания:
1 ПСС-VIII, №139.
2 РГВИА, ф.3552, оп.1, д.29; ф.4000, оп.1, д.1287.
3 РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1287.
4
5 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
6 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.0924, с.495.
7 Основным источником фотографий послужил сайт http://maps.google.ru/ , а также многочисленные сайты польских воеводств. Автор выражает искреннюю благодарность всем незнакомым авторам использованных фотографий, заранее извиняясь за возникшие трудности обратиться к ним лично, чтобы получить соответствующие разрешения!
8 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1178; ф.4000, оп.1, д.1069.
9
10 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.924, с.513.
11 РГВИА, ф.2019, оп.1, д.9.
12 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.924.
13 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1178.
14
15 РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
16 Там же.
17 РГВИА, ф.1343, оп.2, д.473, с.139–146.
18 РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
19
20 Письмо это не вошло в «полное собрание писем» в ПСС-VIII, но написано оно в Польше, о чем говорит его содержание и вставленные в письмо исправления стихотворения «Война». «Первоначальный» его вариант был опубликован в газете «Отечестве» 23 ноября, следовательно, получено письмо было уже после этой даты. «Исправленный» вариант был впервые напечатан в «Аполлоне» №1 с редакционной сноской: «Стихотворение это печатается дополненным и в новой редакции». Отправлено письмо явно до первого посещения Петрограда в конце 1914 года. После «сравнительно тихой недели» началось непрерывное отступление русских войск, и вряд ли после этого у Гумилёва сохранился тот оптимизм, которым пропитано письмо. Изменение его настроения и отношения к войне видно из письма Лозинскому, посланному 2 января 1915 года. Хранилось это письмо Ахматовой (или список с него) в архиве П.Лукницкого, и впервые было опубликовано в книге Лукницкая-1990, сс.172–174. Кстати, несколько слов о судьбе несохранившихся писем Гумилёва, следы которых были только что обнаружены автором публикации. В основном, все известные письма Гумилёва сохранились случайно. Обширнейшая многолетняя переписка с Ахматовой несколько раз подвергалась «сожжению», уцелели лишь разрозненные письма периода «замужества» — Анна Андреевна никогда не отличалась склонностью их сохранять, и, безусловно, помимо полутора десятков уцелевших писем 1912 — 1917 годов были десятки — исчезнувших, посланных как из африканских путешествий, так и с фронта (не говоря уж о сотнях сожженных писем периода «сватовства»). Относительно полно сохранили все свои письма поэта лишь три адресата — В. Брюсов и М. Лозинский и Л.Рейснер. Но, пожалуй, особенно огорчает утрата его переписки с ближайшими родственниками, с матерью. А ведь как стало только что известно, письма эти сохранялись еще до войны (а может быть, и позже) — в Бежецке. Их видел и даже перечислил в своих записях Павел Лукницкий. По предварительной описи ИРЛИ, в «Альбоме III-7», №67, в папке, озаглавленной «Биографическая канва», где собраны подготовительные материалы к «Трудам и дням», лежит множество разрозненных листочков, разложенных по годам. На них Лукницкий отмечал просмотренные им документы и свидетельства современников, и среди них множество ссылок на письма родственникам, которые он видел и читал, как я думаю, когда в 1920-х годах посещал Бежецк, познакомившись там с Левой, с Анной Ивановной Гумилёвой и Александрой Степановной Сверчковой. Лукницкий даже называет даты полученных матерью писем. Вот краткий перечень прочитанных им военных писем родным: за 1914 год — 9 и 25 сентября, 8, 17, 20, 23 и 31 октября (почти наверняка, среди этих писем были и упоминавшиеся в предыдущем выпуске и в «Записках кавалериста» письма, о которых Гумилёв вспоминал — «писали домой письма на открытках с изображением Вильгельма»...), 2, 14, 18 и 31 декабря; за 1915 год — 10 января, 2 и 6 марта, 12 июня, 6 и 10 июля, 30 августа (с пометкой Лукницкого, что вчера вернулся в полк).; листки с выписками Лукницкого за 1916 год, видимо, потеряны, по крайней мере, в упомянутой папке их нет; за 1917 год — 9 февраля из Окуловки, 4 марта из Окуловки, 15 марта из лазарета, 22 апреля из Петрограда, 11 мая из Петрограда (с пометкой Лукницкого, что 15 мая выезжает заграницу), 20 мая из Стокгольма (с пометкой, что завтра будет в Христиании),.в этот же день, оттуда же — письмо Леве, 5 июня из Бергена, 9 июня из Лондона, 25/12 сентября из Парижа (с пометкой, что только что вернулся из двухнедельной командировки в центр Франции). К сожалению, Лукницкий, видимо, не переписал всех этих писем, только дал упомянутые выше «примечания» к ним. Единственные два сохранившихся письма матери, вошедшие в VIII том ПСС (№№ 150 и 161 от 1.10.1916 и 17.2.1917) не входят в выше перечисленные письма. Утрата его переписки с матерью — невосполнима...
21 В публикации в «Отечестве» №4 от 23 ноября 1914 года стихотворение было напечатано без посвящения Чичагову и без указанных в письме строк, но уже в «Аполлоне» №1 за 1915 год эти строки и посвящение появились, с редакционным примечанием: «Стихотворение это печатается дополненным и в новой редакции». Эта новая редакция сохранялась и во всех последующих публикациях, в том числе и в сборнике «Колчан».
22 ПСС-IV, №53.
23 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.924, л.826; ф.3509, оп.1, д.1178.
24
25 РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
26 Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник за 1983 год. С.237.
27 РГВИА, ф.409, оп.1, д.176788. Несмотря на контузию, Д. С. Гумилёв (1884 — 1922) в тот раз остался в строю. За годы войны он был награжден орденами Св. Владимира 4 ст., Св. Станислава 3 ст., Св. Анны 4 и 3 ст. и другими знаками отличия. Однако полученная контузия дала о себе знать, и он скончался в 1922 году в г. Режица (Резекне в Латвии), пережив всего на год своего брата.
28 РГВИА, ф.5278, оп.1, д.4.
29
30 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.2. Уральской казачьей дивизией командовал генерал фон Кауфман Туркестанский, но 11 ноября он заболел и передал дивизию ген.-майору графу Петру Михайловичу Стенбоку. Его послужной список смотрите в РГВИА, ф.409, д.№145–036
31 На сайте http://www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/n30/51.shtml можно подробно познакомиться сведениями о роде Стенбоков и их связью с Лахтой под Петербургом. С 1860-х годов Лахта и окрестные селения (всего 4143 десятины земли) принадлежали наследникам графа Владимира Андреевича Стенбок-Фермора. Как было сказано выше, Стенбок-Ферморы — старинный род. Чтобы понять слова Гумилёва — «носитель одной из самых громких фамилий России», об истории этого рода надо сказать хоть несколько слов. Стенбок — шведская фамилия, известная еще с XIII века. В 1651 г. род Стенбоков был возведен в графское достоинство. Потомки генерала графа Стенбока, разгромившего русское войско под Нарвою, поселились в Эстляндии (нынешняя Эстония). В 1825 году графу Иоанну Магнусу, мать которого была единственной дочерью графа В. В. Фермора, разрешено было именоваться, с потомством, графом Стенбок-Фермор. Как было сказано выше, среди носителей фамилии Стенбок на протяжении столетий воспитывалось множество крупнейших русских военноначальников. И поэтому для Гумилёва (в отличие от нас!) он был, действительно, «носителем одной из самых громких фамилий России».
32 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.924.
33 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.8.
34
35 РГВИА, ф.5159, оп.1, д.4.
36 РГВИА, ф.5278, оп.1, д.4.
37 РГВИА, ф.2019, оп.1, д.10.
38 РГВИА, ф.5257, оп.1, д.2.
39
40 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.1.
41 РГВИА, ф.5159, оп.1, д.4.
42 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.1.
43 Там же.
44
45 РГВИА, ф.5256, оп.1, д.2.
46 РГВИА, ф.2019, оп.1, д.291.
47 РГВИА, ф.5278, оп.1, д.4
48 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.1.
49
50 В деле РГВИА, ф.3591, оп.1, д.118 имеется такая запись от 6 декабря 1914 г.: «...День простояли в деревне Малинец, где расстрелян жид и избиты прочие...»
51 РГВИА, ф.3591, оп.1, д.118.
52 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.924.
53 РГВИА, ф.5278, оп.1, д.4.
54
55 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.8.
56 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.1.
57 РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
58 РГВИА, ф.2019, оп.1, д.10.
59
60 РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
61 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.918, д.1178, ф.5278, оп.1, д.4.
62 РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1178.
63 РГВИА, ф.5252, оп.1, д.1; ф.4000, оп.1, д.1069.
64 — «Наступление».
65 РГАЛИ, ф.464, оп.2, ед.хр.114, л.58.
66
67 Архив ГТГ, ф.39, №16.
68 ЗК Ахматовой, с.665.
69 — Остра Брама, где хранится знаменитая чудотворная икона Остробрамской Божьей Матери. До Второй мировой войны Вильнюс входил в состав Польши.
70 –91. Воспоминания Томаса Венцлава см. на сайте http://www.akhmatova.org/articles/ventslova.htm#49
71 Полностью запись выступления Томаса Венцлавы можно прослушать на сайте радиостанции «Эхо Москвы» — http://www.echo.msk.ru/programs/time/. Упоминание в устном рассказе Томаса Венцлавы 1915-го года — не ошибка, так как по новому (местному) стилю Ахматова провожала Гумилёва на фронт в начале января 1915 года. А «скопление народа у Остры Брамы» было связано с празднованием Рождества (по новому стилю).
72 ПСС-VIII, №140.
73 РГАЛИ, ф.543, оп.1, ед.хр.7, л.85
74 «Петроградский курьер», 1915, 29 января, с.8. Автор, по-видимому, — Ю. С. Волин.
75 РГАЛИ, ф.131, оп.1, ед.хр.161, л.115.
76 РГАЛИ, ф.131, оп.1, ед.хр.201, л.139.
77 Черных-2008, с.103.