Поэт на войне. Часть 2. Выпуск 6. Евгений Степанов (страница 3)

Однако вернемся в Гусарский полк в тот момент, когда пришел приказ о его передислокации в район Зегевольде (нынешняя Сигулда). Гумилёв в это время еще прогуливался по Массандре, сочинял "Гондлу". Приказом по дивизии №184 от 29 июня 1916 г. предписывалось: "Завтра переход по маршруту Чайраны, Бродожи, Вепры, Стывреники, Вои, Клопоры, Бутки, ф. Знутынь, Пунай, Рудзота, Стеки" [122]. 5-й гусарский полк был передан в резерв 12-й армии и отведен от линии фронта, дивизия перебрасывалась северо-западнее, на Рижский фронт, в район южнее Зегевольде (Сигулда) [123]. 30 июня в 12 часов дня начался переход по указанному маршруту. За день войска перешли от ф. Рандоль до района Стеки, расположившись на бивак в окрестных фольварках. 1 июля было получено указание: "Следовать: Сталедзенск, Антошин, Козюлевка, Ренски, Раксань, Зулле, Виньцеев, Цер-Лаудон (Ляудона). Квартирьеры: район Сарке, Ней Денгабург, Лейнще, Яуниге, Вецмуйшнек, Крипан, Аусуль, Савензе, Яунзен, Кангер, Саунсали, Вильцее. Шли на Рижский фронт 42 версты" [124]. Полк продвигался еще три дня, по 40-50 верст в день. 2 июля — от Лаудона до Одензее (Одзиена), 3 июля — от Одензее до Сиссегаля, через район Беверсгофа, где он будет располагаться осенью 1915 года, и 4 июля — от Сиссегаля до Витенгофа [125] (Вите).

В мызе Витенгоф на реке Мариенбах (Мергупе) расположился штаб 5-го Гусарского полка. Эскадроны заняли окрестные хутора и фольварки. 4-й эскадрон, где числился Гумилёв, встал в Анкориже, остальные эскадроны — в Диста, Куккуте, Урдзане, Бруне, Вильдане [126]. Штаб дивизии — в Сидгунде. Позже штаб полка перешел в соседний Шлосс-Лембург, нынешний Малпилс. Боевых действий в этом районе Латвии не происходило. Полк стоял вместе с 4-й Донской казачьей дивизией, составляя "Кавалерийский корпус" генерала Павлова. Железнодорожная база — в Зегевольде (Сигулде). Корпус был подчинен 12-й Армии Радько-Димитриева. Генерал Павлов устроил смотр конной выучки [127]. Регулярно проводились учения, 16 июля на учениях был особо отмечен 4-й эскадрон Мелик-Шахназарова [128], куда вскоре должен был прибыть Гумилёв.

Именно в этот район 25 июля 1916 года прибыл из Петрограда выздоровевший Гумилёв. Окрестности Зегевольде могли быть памятны Гумилёву как место гибели поэта Ивана Коневского [129], и не исключено, что за время пребывания в этих местах Гумилёв посетил его усыпальницу. То, что Гумилёв, находясь в Латвии, посетил могилу Коневского, косвенно подтверждается одним странным "документом", сохранившимся в архиве Ларисы Рейснер, в папке [130] со вскоре посланными ей письмами Гумилёва, речь о которых впереди. На обрывке бумаги, рукой Гумилёва, написан короткий экспромт:

"У папы Юлия Второго

Была ученая корова,

Что нам раскрыла тайны слова

Под псевдонимом Коневского".

На обороте этого листка — обрывки слов, написанных также рукой Гумилёва, и среди них запись: "<го>ворить о Коневском", с перечислением фамилий: Н. Гумилёв, Лозинский, <Ах>матова. Возможно, экспромт и строки эти появились во время их встречи, как воспоминание о местах, посещенных Гумилёвым и связанных с гибелью поэта Ивана Коневского.

Витенгоф (Вите), где вначале размещался штаб полка.

Окрестные поля, где шли полковые учения.

Уже на следующий день после прибытия поэта в полк в приказе №212 от 26 июля было объявлено: "Дежурный по полку прапорщик Гумилёв" [131]. В течение всего июля и августа в полку шли конные учения, обычно поэскадронно, а раз в неделю — общеполковые. 26 июля полковые полевые ученья проводились на плацу у мызы Гросс-Кангерн, расположенной в 30-35 верстах от места дислокации полка [132]. Предположительно, плац находился в районе современного села Лиелкангари, в то время называвшегося Gross Kangern, и располагался к западу от Малпилса, по направлению к Риге. К сожалению, не всегда удается выяснить современные названия тех мест, которые фигурируют в документах. В то время здесь преобладали немецкие названия, которые с тех пор дважды изменялись: в 20-30-е годы, во времена независимой Латвийской Республики, и после Второй мировой войны, при советской власти. Сейчас, надо думать, осуществляется третий период их переименования. Особенно трудно восстанавливать названия фольварков, мыз, представлявших собой одиночные строения, часто называемые по имени владельца. Так, не удалось обнаружить фольварк Анкориж, где стоял гумилёвский эскадрон, и других, располагавшихся вокруг Шлосс-Лембурга фольварков, где стояли гусарские эскадроны. Для размещения штаба выбирались более крупные населенные пункты. В бывшем Шлосс-Лембурге, сейчас в Малпилсе, в старинном парке с прудами сохранилась огромная усадьба со службами, конюшнями и двумя большими красивыми домами. Особенно великолепен главный дом, построенный, по-видимому, в конце XVIII века. Возможно, здесь и размещался штаб полка. В Малпилсе, на другом его конце, сохранился еще один усадебный дом, построенный в 1897 году, в нем сейчас разместилась больница. Из других старинных построек, сохранившихся здесь, отметим небольшой католический костел и бывшую водяную мельницу на пруду у плотины. В Вите, бывшем Витенгофе, где одно время также размещался штаб гусарского полка, от усадьбы сохранились лишь старинные служебные постройки, господский дом давно разрушен. В полях, вдоль дороги из Вите в Малпилс, разбросаны многочисленные старые хутора, бывшие фольварки, но хозяева ничего не могли сказать об их прежних названиях.

Усадебный дом в Шлосс-Лембурге (Малпилс), местный костел.

Вернемся, однако, к документам и посмотрим, чем жил 5-й гусарский полк в июле — августе 1916 года: "Проводятся занятия по расписанию. Эскадронные учения. Еженедельно полковые на плацу у штаба 4-й Донской дивизии (около 35 верст от расположения полка). Генералом Павловым устроен смотр офицерской езды по препятствиям и рекомендовано обратить внимание на полевую езду младших офицеров. В полку устраивается езда по местности по довольно трудной дорожке под руководством полковника Скуратова. Погода держится довольно теплая, но ежедневно, иногда по нескольку раз в день, дождь. Дороги благодаря грунту не раскисают и хорошо проходимы. Занятия производятся очень энергично и дают хорошие результаты. С молодыми офицерами регулярно ведутся занятия (полковником Скуратовым) с решением задач на местности. Производятся занятия по сторожевому охранению, ведению разведывательных эскадронов, служба дозоров, небольшие разъезды и пр. [...] С 1 по 29 августа полк продолжает занимать тот же район, ведет регулярные занятия согласно расписанию, утвержденному командиром 2-й бригады и начальником дивизии. Каждую неделю производятся полковые учения на дальнем плацу; были смотры построения боевых порядков начальником дивизии и командиром бригады, которые прошли очень хорошо. Полк показал себя блестяще; с офицерами, особенно последних выпусков, ведутся также постоянные занятия под руководством полковника Скуратова, который руководит и полевой ездой гг. офицеров. Ночью была тревога, ввиду известия, что около Кокенгаузена немцы переправились через Двину, но скоро выяснилась ложность этого донесения, и занятия продолжаются. Идут приготовления к полковому празднику, т. е. репетиции парада, выбор гусар и лошадей для предполагаемого конского состязания; для гг. офицеров предполагается "лисичка" по весьма пересеченной местности. Погода все время переменчивая, дождь почти ежедневно. В 18 часов накануне полкового праздника (29 августа) отслужена при штабе полка всенощная и панихида о всех павших в боях офицерах и гусар полка" [133].

Среди хранящихся в РГВИА документов сохранились подробные расписания занятий по каждому из эскадронов. Любопытно взглянуть, например, на распорядки дня 4-го эскадрона, в котором служил Гумилёв, с момента его возвращения в полк 25 июля и до отъезда в Петроград 17 августа [134]:

"25 июля.	С 9 ч. утра. — Двухсторонний маневр (3, 4 и 6 эскадрон — с подполковником Радецким). С 15 до 16 ч. — Офицерская езда по местности.
26 июля.	Полевые ученья на плацу у мызы Гросс-Кангерн с 16 часов.
	С 8 до 9 ч. — Полевой устав. 9-11 ч. — Пеший бой в расположении своих эскадронов. 14-15 ч. — Офицерская езда.
28 июля.	С 8 ч. утра. — Двухсторонние маневры (3, 4 и 6 эскадрон — с подполковником Радецким). К 15 часам. — Прибыть в ф. Сунцель всем гг. офицерам.
29 июля.	С 8 ч. утра. — Пеший бой. 14-15 ч. — Офицерская езда. Примечание: Тактические занятия с гг. офицерами — 26 июля все гг. офицеры от 15 до 17 ч.; 27 июля — гг. корнеты и прапорщики — с 16 до 18 ч.; 29 июля — все гг. офицеры — с 15 до 17 ч.
30 июля.	Отдых. День Рождения наследника Цесаревича Князя Алексея Николаевича. Молебен и парад (командует Радецкий). На параде присутствовать всем офицерам [135].
1 августа.	С 8 до 10 ч. утра. — Проездка. С 14 до 15 ч. — Офицерская езда по местности.
2 августа.	8-10 ч. — Проездка и напрыгивание. 13-15 ч. — Стрельба (пристрелка винтовок).
3 августа.	15-16 ч. — Полковое ученье у мызы Гросс-Кангерн, на плацу.
	9-11 ч. — Стрельба.
5 августа.	8-10 ч. — Проездка. 13-15 ч. — Стрельба. 17-18 ч. — Офицерская езда. Примечание: Тактические занятия гг. офицеров: 1 августа — от 15 до 17 ч. Проездку соединить с проверкой полевого устава. 5-го августа будет производиться проверка седловки и укладки по-дивизионно (ЕВ, №2 и №5 — со Скуратовым; №3, 4, 6 — с Кудряшовым. Собраться в Витенгофе и Шлосс-Лембурге).
6 августа.	Занятий нет, праздник Преображение.
7 августа.	Занятий нет, воскресенье.
8-9 августа.	Высылка разъездов от эскадронов по числу младших офицеров по особым заданиям от каждого эскадрона (сила разъезда — не менее 16 человек). По окончании задачи — разбор работы разъездов, проверка донесений. Рубка и уколы. С 15 ч. — Пристрелка винтовок. Стрельба на своих участках, черный круг диаметром 1 1/2 вершка — 2 пули, лежа с упора.
10 августа.	Полковые ученья на плацу у мызы Гросс-Кангерн.
11 августа.	С 8 до 10 ч. — Устные занятия с унтер-офицерами. С 16 ч. — Полевая езда и после полевая проездка офицеров.
12 августа.	— Движение эскадронов с мерами охранения — как авангард (на расстоянии 25-30 верст) с высылкой боковых и головных застав и держание связи с главными силами. С 15 ч. — Стрельба (черный круг диаметром 3 вершка).
13 августа.	(Суббота). Двухсторонние маневры (4, 5 и 6 эскадроны — подполковник Дерюгин) по заданию — с 9 ч. утра.
15 августа.	Праздник.
16 августа.	Службы разведывательных эскадронов".

Во всех этих учениях Гумилёв принимал участие наравне со всеми офицерами, о чем он написал матери А. И. Гумилёвой 2 августа 1916 г., рассказав ей о своей службе, об этих занятиях — это еще одно свидетельство объективности и точности всех его рассказов, как в "Записках кавалериста", так и в письмах родным и близким [136]:

"2 августа 1916. Милая и дорогая мамочка, я уже вторую неделю в полку и чувствую себя совсем хорошо, кашляю мало, нервы успокаиваются. У нас каждый день ученья, среди них есть и забавные, например парфорсная охота [137]. Представь себе человек сорок офицеров, несущихся карьером без дороги, под гору, на гору, через лес, через пашню, и вдобавок берущие препятствия: канавы, валы, барьеры и т. д. Особенно было эффектно одно — по середине очень крутого спуска забор и за ним канава. Последний раз на нем трое перевернулись с лошадьми. Я уже два раза участвовал в этой скачке и ни разу не упал, так что даже вызвал некоторое удивленье. Слепневская вольтижировка, очевидно, мне помогла. Правда, моя лошадь отлично прыгает. Теперь уже выяснилось, что если не начнутся боевые столкновения (а на это надежды мало), я поеду на сентябрь, октябрь держать офицерские экзамены. Конечно, провалюсь, но не в том дело, отпуск все-таки будет. Так что с половины августа пиши мне на Аполлон (Разъезжая, 8). Я думаю выехать 22 или 23, а езды всего сутки.

Здесь, как всегда, живу в компании и не могу писать. Даже "Гондлу" не исправляю, а следовало бы [138].

У нас в эскадроне новый прапорщик из вольноопределяющихся полка, очень милый. Я с ним кажется сойдусь и уже сейчас мы усиленно играем в шахматы.

Пока целую тебя, милая мамочка, целуй Леву, кланяйся всем. Твой Коля".

Оригинал письма написан на двух листах белой бумаги. Конверт не сохранился. Из ранее приведенного расписания занятий видно, что, действительно, на следующий день, 3 августа, состоялось полковое учение на удаленном плацу у мызы Гросс-Кангерн. Названная Гумилёвым "парфорсная охота" — одна из игр, которые использовались для подготовки кавалеристов, как и "предполагаемая для офицеров игра "лисичка" по весьма пересеченной местности". Упоминаемый Гумилёвым в письме "новый прапорщик", — это Кордтс: в приказе по полку №140 от 15 мая 1916 года (Гумилёва в это время в полку не было) сказано [139]: "§4. Младший унтер-офицер из вольноопределяющихся эскадрона ЕВ Кордтс произведен в прапорщики с назначением в 4 эскадрон". К сожалению, принять участие в состоявшемся 30 августа полковом празднике Гумилёву было не суждено, так как он к этому времени, как и предполагал в письме матери, уехал в Петроград для сдачи офицерских экзаменов. Жаль, Гумилёв вполне мог оказаться среди отмеченных в приказе по полку офицеров — победителей в соревнованиях по "лисичкам". Среди победителей были и офицеры 4-го эскадрона. В празднике участвовало все высшее воинское руководство, в том числе небезызвестный генерал Алексей Максимович Каледин [140].

Что же касается офицерских экзаменов, то, как было сказано выше, хлопоты об их сдаче начались сразу же после прибытия Гумилёва в полк после болезни. До отбытия Гумилёва в Петроград его имя в приказах встречается лишь однажды — в приказе по полку №233 от 15 августа сказано [141]: "Дежурный по полку Прапорщик Гумилёв". А в приказе №240 от 22 августа уже сказано [142]: "Командированного в Николаевское кавалерийское училище прапорщика Гумилёва, для держания офицерского экзамена, числить в командировке с 17-го сего августа". Получив на руки денежное довольствие и сопроводительный "Билет", Гумилёв 17 августа выехал в Петроград. О полученном Гумилёвым денежном довольствии можно судить из приказа по полку №243 от 25 августа 1916 г.: "Прапорщику Гумилёву: дополнительные пособия из жалованья 240 руб., на покупку револьвера, шашки и пр. — 100 руб.; на покупку верховой лошади 299 руб., вьюка 75 руб., на обмундирование 300 руб. и военно-подъемных 100 руб." Напомним, что в Уланском полку, будучи рядовым-вольноопределяющимся, он никакого жалованья не получал. Здесь же ему, как офицеру, было положено жалованье, о котором можно судить из приказа №367 по полку от 24 декабря 1916 г.: "§14. Полученное из полевого казначейства 28 армейского корпуса по талонам за №№5047/5993 [...] пособие на теплую одежду прапорщику Гумилёву 150 руб. [...] Жалованье прапорщику Гумилёву с 1 августа 1916 г. по 1 января 1917 г. — 355 руб.".

В архиве сохранился сильно потрепанный, сложенный вчетверо листок, — отпечатанный на машинке "Билет", с которым Гумилёв ездил в Петроград на экзамены и который он вернул в канцелярию полка после своего возвращения [143].

Предъявитель сего 5-го гусарского Александрийского Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка Прапорщик Гумилёв командирован в гор. Петроград для держания офицерского экзамена в Николаевском кавалерийском училище.

В чем подписью с приложением казенной печати удостоверяется.

18 августа 1916 г.

Действующая армия.

Полковой адъютант, штаб-ротмистр Кудряшов.

(Приписка от руки синим карандашом)

На лицевой стороне "Билета" — гербовая печать 5-го гусарского Александрийского полка. На обратной стороне — в верхнем углу прямоугольный штемпель, внутри которого сделана запись: "Явлен 1916 г. августа 21. Литейной части 1-го уч. Дом №31 по Литейному. Записан на воен. службе. Пом. письмоводителя (подпись неразборчива)". Ниже черными чернилами, рукой Гумилёва, наискосок записан адрес: "Литейный, 31, кв. 14". В правом нижнем углу прямоугольный штемпель, внутри которого сделана запись: "Во 2-м Петроградском управлении явлен под №785 22 августа 1916 г. Коменд. Адъют. Штабс-капитан (подпись неразборчива)".

Приехав в Петроград 18 августа 1916 года, Гумилёв поселился на Литейном проспекте в доме 31, квартира 14. У Лукницкого об этом сказано: "19 или 20 августа. Приехал из полка в Петроград, чтобы держать экзамены на корнета. Ездил в Царское Село. Снял комнату (на Литейном пр., д.31, кв.14) за 60 руб. в месяц и поселился в ней" [144]. Отметившись в комендатуре, Гумилёв весь сентябрь и часть октября сдавал офицерские экзамены. Судя, с одной стороны, по обнаруженным документам училища, и, с другой стороны, по тому, что его имя почти отсутствует среди участников различных литературных мероприятий за весь этот период, к сдаче экзаменов Гумилёв подошел достаточно серьезно. Естественно, без встреч с друзьями и без романтических увлечений не обошлось, в сентябре начал стремительно развиваться короткий, но бурный роман, от которого сохранилась достаточно обширная переписка — по объему и полноте вторая после переписки с Валерием Брюсовым. У Лукницкого эти месяцы освещены так: "С конца августа до конца октября. Живет в Петрограде (Литейный пр., 31, кв.14). Обедает обычно в Зале Армии и Флота. Встречи с В. К. Шилейко, М. Л. Лозинским, А. Н. Энгельгардт, Т. П. Карсавиной, М. М. Тумповской и др. Постоянные встречи с Л. М. Рейснер. Стихов не пишет. Готовится к экзаменам на корнета и сдает их (к 1 октября сдал 11 экзаменов и готовится к четырем последним). Переписка с матерью и женой, городская переписка с Л. М. Рейснер" [145]. Прежде, чем комментировать эту запись Лукницкого, вернемся к документам. Почти сразу после приезда в Петроград, 22 августа, Гумилёв подает "Рапорт" в Главное управление Военно-учебных заведений [146]:

"5-го гусарского Александрийского Ея Величества Александры Феодоровны полка Гумилёв №12, 22 августа 1916 г.

22 августа 1916 г. Военно-Учебных заведений

Прошу о допущении меня к держанию офицерских экзаменов по французскому языку.

Прилагаю при сем согласие на держание мною экзаменов командира полка за №9121. Аттестат зрелости, выданный мне Царскосельской гимназией, и мой доставлю дополнительно [149].

22 авг. 1916 г. Прапорщик Гумилёв".  

В правом верхнем углу рапорта резолюция: "К рассмотрению (кажется, замены экзаменов уже разрешены). 24 VIII". В левом нижнем углу резолюция: "Среднюю в степень условно. При Ник<олаевском> кавалерийском уч<илище>". Рапорт скреплен печатью: "Получено 23 авг. 1916 г.". Гумилёву было разрешено сдавать вместо немецкого языка французский язык.

Приведенная выше информация Лукницкого об 11 сданных экзаменах — из письма Гумилёва Ахматовой от 1 октября 1916 года, единственного сохранившегося "информативного" письма этого периода [150].

"1 октября 1916 г.

Дорогая моя Анечка, больше двух недель от тебя нет писем — забыла меня. Я скромно держу экзамены, со времени последнего письма выдержал еще три; остаются еще только четыре (из 15-ти), но среди них артиллерия — увы! Сейчас готовлю именно ее. Какие-то шансы выдержать у меня все-таки есть.

Лозинский сбрил бороду, вчера я был с ним у Шилейки — пили чай и читали Гомера. Адамович с Г. Ивановым решили устроить новый цех, пригласили меня. Первое заседание провалилось, второе едва ли будет.

Я ничего не пишу (если не считать двух рецензий для Биржи [151]), после экзаменов буду писать (говорят, мы просидим еще месяца два). Слонимская на зиму остается в Крыму, марионеток не будет [152].

После экзаменов попрошусь в отпуск на неделю и, если пустят, приеду к тебе [153]. Только пустят ли? Поблагодари Андрея за письмо [154]. Он пишет, что у вас появилась тенденция меня идеализировать. Что это так вдруг.

твой Коля.

Verte (Далее)

Вексель я протестовал, не знаю, что делать дальше.

Адрес Е.<лены> И.<вановны> неизвестен [155]".

— "Курры и гусси!". Конверт не сохранился.

"потом переехала в Севастополь, на Екатерининской улице наняла комнату, [...] в которой прожила, приблизительно, до середины декабря. Туда я получила письмо Н. С. (об экзаменах). Все время он все-таки писал, — не было ни одной нашей разлуки, чтобы мы не переписывались. Довольно регулярно всегда писал, всегда присылал стихи" [157]. В письме Гумилёв пишет о "Втором Цехе поэтов", который был учрежден в сентябре 1916 г. Г. В. Ивановым и Г. В. Адамовичем. По воспоминаниям Иннокентия Оксенова, "собирался цех довольно редко, приблизительно раз в месяц, меняя место собрания. Последние происходили у Г. Адамовича, Г. Иванова (чаще всего), были собрания у М. Струве, С. Радлова и Я. Средника. <...> Наиболее сильным впечатлением, оставшимся у меня от собраний Цеха, было чтение Гумилёвым (тогда офицером) начала "Гондлы"" [158]. Видимо, Оксенов вспоминает именно это первое собрание, которое, по мнению Гумилёва, "провалилось". На заседания приглашались гости, но затем было принято решение допускать только членов Цеха. Как следует из рукописной повестки, присланной М. А. Кузмину, состоялось, по меньшей мере, семь собраний (7-е, последнее — 24 марта 1917 г.) [159].

Судя по воспоминаниям Сергея Ауслендера, в сентябре Гумилёв опять попал на некоторое время в клинику, с чем, возможно, был связан пропуск им сдачи нескольких экзаменов: "Позднее я был тоже на фронте, а осенью 1916 г. приехал в отпуск. Гумилёв тоже приехал в это время и лежал в Лазарете Общества Писателей на Петербургской стороне. Я отправился к нему туда. Оказалось, он уже встал с постели, и был одет в военную форму. Война сделала его упрощеннее, скинула надменность. Он сидел на кровати и играл с кем-то в шашки. Мы встретились запросто (я был тоже в военной форме), посидели некоторое время, потом он решил потихоньку удрать. Ему было нужно в "Биржевые Ведомости", а из Лазарета не выпускали. Он просил меня помочь ему пронести шинель. Сам он был в больших сапогах, и от него пахло кожей. Мы выбрались из лазарета благополучно. В этом поступке было что-то казарменное и озорное. На ходу сели в трамвай. Затем простились. Весело и бодро он соскочил с трамвая и побежал на Галерную. На нем была длинная кавалерийская шинель. Я глядел ему вслед. С тех пор мы не виделись ни разу" [160]. Эти воспоминания четко согласуются с письмом Гумилёва Ахматовой, и там, и там упоминается посещение редакции газеты "Биржевые ведомости", где 30 сентября были напечатаны две вышеуказанные рецензии.

Но главным в эти месяцы оставалась сдача экзаменов на звание корнета. В архиве сохранился "Аттестационный список с баллами", полученными Гумилёвым при сдаче всех экзаменов. Из него следует, что по трем предметам он получил неудовлетворительные оценки, а сдачу двух экзаменов пропустил "по уважительной причине".

"удовлетворительно", а "тактические занятия", как в классе, так и в поле, и топографическая съемка. Но он пропустил два экзамена, "фортификацию" и "конно-саперное дело". Гумилёв имел право на повторную сдачу, но экзамены сдавались в определенные периоды, и в этот раз пересдать он их уже не мог. Несложно догадаться, почему он не повторил попытку переэкзаменовки. Как я предполагаю, следующий цикл сдачи экзаменов должен был состояться не ранее весны 1917 года, но за это время в России слишком многое изменилось, полк, в котором служил Гумилёв, был переформирован, и он вынужден был его покинуть и перевестись в другие войска (вместо назначенного ему стрелкового полка). Вопрос о пересдаче экзамена на звание корнета кавалерии отпал сам собой...

Еще один, последний документ, относящийся к сдаче Гумилёвым экзаменов, был отослан из училища 18 ноября 1916 г. [165]:

"Главное управление Военно-учебных заведений. Отделение 2. Стол 8.

Командиру 5-го гусарского Александрийского ЕЯ ВЕЛ. полка

"Препровождаю при этом документы прапорщика вверенного Вам полка Гумилёва, не выдержавшего офицерский экзамен при Николаевском кавалерийском училище.

Приложение: Послужной список и аттестат зрелости №544 (копия)".

Генерал-майор (?) Гринев

За начальника отделения (?) Трайлин"

"Вх. №4175, 27 ноября".

К сожалению, приложение к этому письму в архиве отсутствовало.

"литературных" и прочих занятиях Гумилёва в течение своего пребывания в Петрограде. Возможно, именно в связи с его появлением в городе в августовском номере литературного приложения к журналу "Нива" был наконец-то напечатан давно написанный и переданный туда документальный рассказ "Африканская охота" [166]. В "Трудах и днях" Лукницкого, со слов М. Л. Лозинского, сказано: "Осень. В редакции "Аполлона" (в кабинете С. К. Маковского) читал пьесу "Гондла". В числе присутствующих были: М. Л. Лозинский, В. К. Шилейко (?). Примечание. Пьесу "Гондла" Н. Г. до этого читал Т. П. Карсавиной, а в другой раз — М. М. Тумповской. [...] Частые встречи с М. Л. Лозинским, М. А. Струве. [...] Встреча с Е. С. Кругликовой у проф. Веселовского. Е. С. Кругликова сделала силуэт Н. Г. (Е. С. Кругликова) [167]. [...] Не выдержал экзамена по фортификации и в корнеты произведен не был" [168]. Последнее утверждение Лукницкого опровергается "Аттестационным списком" — этот экзамен Гумилёв пропустил "по уважительной причине". Но звания корнета он так и не получил, и в конце октября возвратился в полк в прежнем звании прапорщика. Намерение после экзаменов съездить на неделю в Севастополь, где гостила Ахматова, так и не осуществилось. О причинах гадать не будем, возможно, ему просто не был предоставлен недельный отпуск, о котором он писал Ахматовой.

Прежде, чем продолжить рассказ о прохождении службы Гумилёва в Гусарском полку, несколько слов о начавшемся в сентябре бурном романе с Ларисой Рейснер, зафиксированном эпистолярно на фоне его дальнейшей службы. Сохранившаяся переписка с нею — важнейший биографический источник сведений о жизни Гумилёва в последующие полгода. Хотя знакомство с Ларисой Рейснер состоялось еще в январе 1915 года в "Бродячей собаке", мимолетное увлечение переросло в страстное, как мне кажется, не ранее весны-лета 1916 года. Предположительно, это отразилось в образе героини "Гондлы" Леры — ее имя взято, скорее всего, по созвучию с именем Ларисы, и как к Лере Гумилёв будет обращаться к ней в своих письмах. Первое стихотворное послание с таким обращением написано еще в Петрограде, при сдаче экзаменов, 23 сентября [169].

23 сент. 1916.

Что я прочел? Вам скучно, Лери,

И под столом лежит Сократ,

- Какой отличный маскарад!

Вот я в моей каморке тесной

Над Вашим радуюсь письмом,

Как шапка Фауста прелестна

Я был у Вас, совсем влюбленный,

Ушел, сжимаясь от тоски,

Ужасней шашки занесенной

Жест отстраняющей руки.

О дивных и тревожных днях,

Мое пугливое мечтанье

О Ваших сладостных глазах.

И к ним, сияющим, приближу

Татарские глаза мои?!

И вновь начнутся наши встречи,

Блужданья ночью наугад,

И Острова, и Летний сад?! [170]

Но ах, могу ль я быть не хмурым,

Могу ль сомненья подавить?

Ведь меланхолия амуром

И верно день застал, серея,

Сократа снова на столе,

Зато "Эмали и камеи"

С "Колчаном" в самой пыльной мгле [171].

Ночному молвили: "прощай!"

И мчит Вас в Психоневроложку [172],

Гудя и прыгая, трамвай.

Н. Гумилёв.

— 5 коп. На конверте адрес: Здесь. Большая Зеленина 26б, кв.42. ЕВ Ларисе Михайловне Рейснер. Штемпель — Петроград, 24.9.16.