Поэт на войне. Часть 3. Выпуск 7. Евгений Степанов

В «экспедиционном корпусе», Англия и Франция Николая Гумилёва — 1917-1918

ВСТУПЛЕНИЕ

Третья, заключительная часть документальной хроники «Поэт на войне» будет посвящена военной службе Николая Гумилева за границей, после откомандирования его в состав Русского экспедиционного корпуса в мае 1917 года. О том, как и почему он попал в этот корпус, было рассказано в предыдущем выпуске¹ как творческого, так и служебного характера, у своих друзей во Франции и Англии. Большинство их было опубликовано в эмигрантской печати, почти все они вошли в четырехтомник сочинений поэта, подготовленный Глебом Струве и изданный в Вашингтоне в период с 1962 по 1968 годы². Оставленное за рубежом творческое наследие Гумилева достаточно обширно. Оно включает в себя несколько рукописных альбомов стихотворений, черновые автографы стихотворных, прозаических, критических и драматургических сочинений. Меньшая часть этого наследия была издана самим поэтом после возвращения в Россию. Большая же часть попала в печать благодаря друзьям и исследователям его творчества после трагической гибели поэта на Родине; естественно, что вначале публикации эти вышли на чужбине. По количеству созданных на протяжении этого заграничного года произведений у читателя может сложиться впечатление, что служба Гумилева там была необременительной, чуть ли не «курортом» или «творческой командировкой». До сих пор ни одним из исследователей не было предпринято ни единой попытки досконально разобраться, в чем состояла его служба во Франции и Англии на протяжении 1917-1918 годов. Исключение составляют отдельные публикации И. Курляндского архивных документов³, но они изолированы от «хроники» повседневной жизни Николая Гумилева и не позволяют создать цельную картину. Автор данной публикации поставил перед собой задачу попытаться заполнить эту лакуну. Сразу хочу оговориться: чтобы ее решить, оказалось необходимым расширить «круг поиска», привлечь множество дополнительных материалов «исторического характера». Ведь для подавляющего числа читателей само понятие — «Русский экспедиционный корпус»⁴, ни о чем не говорит. Не разобравшись в этом вопросе, невозможно понять то положение, которое, по стечению обстоятельств, Гумилев занял в его структуре. Замечу — положение, по-своему, уникальное, и оно не могло не наложить отпечаток на всю его дальнейшую короткую жизнь. При этом до сих пор в биографии этого периода остается множество «темных мест», на основе которых в последнее время возникают различные спекулятивные публикации. Автор надеется, что благодаря данной работе, рано или поздно, их удастся раскрыть объективно. По ходу дела эти «темные места» будут обозначены.

Дальнейший рассказ (как и в предыдущих частях) будет выстроен строго хронологически, с привлечением исключительно подлинных документов и заслуживающих доверия немногочисленных воспоминаний. Естественно, будет использовано сохранившееся эпистолярное и литературное наследие Николая Гумилева этого периода. Выявленные реалии повседневной жизни Гумилева в Париже и Лондоне позволили взглянуть на некоторые написанные там произведения с отличной от общепринятой точки зрения.

«приветом из Бергена» Ларисе Рейснер: «...Скоро (но когда неизвестно) думаю ехать дальше. В Лондоне остановлюсь. <...> Стихи все прибавляются. <...> Здесь горы, но какие-то неприятные, не знаю, чего не достает, может быть солнца. Вообще Норвегия мне не понравилась, куда же ей до Швеции. Та — игрушечка. Ну, до свиданья, развлекайтесь, но не занимайтесь политикой. Преданный Вам Н. Гумилев». Возможно, симпатичный норвежский городок Берген Гумилеву не понравился, так как у него он ассоциировался с «немецким городом», городом противника. Ведь в 1360 году в Бергене было создано самое северное представительство немецкого Ганзейского союза, и город превратился в важный торговый центр. В административных зданиях размещались клерки из многих стран Европы, особенно из Германии.

Общий вид Бергена и его Ганзейская часть — Брюгген.

Открытка из Бергена была отправлена Гумилевым 5 июня по новому стилю — все дальнейшие даты будут приводиться, если особо не оговаривается, по новому, европейскому стилю. Что касается рекомендации — «не заниматься политикой», то пожелание это не было исполнено как адресатом открытки, так и ее автором. На этот год жизни поэта пришлись важнейшие политические события жизни планеты, особенно нашей страны, в XX веке, и Гумилев невольно оказался в эпицентре этой политической жизни, которой в настоящем выпуске мы не можем не коснуться. Чрезвычайный интерес представляют многочисленные поступавшие во Францию из России документы, а также то, как на них реагировали русские военные представительства в Париже. Так получилось, что почти вся эта корреспонденция проходила через руки Николая Гумилева. Более того, ему, как хорошо владевшему пером, часто приходилось предварительно подготавливать или редактировать ряд документов и приказов, о чем свидетельствуют сохранившиеся в архиве его многочисленные, своеобразные автографы. В дальнейшем о них будет рассказано.

и где располагался Русский экспедиционный корпус, куда он был откомандирован. Думаю, полезным будет также упоминание о тех боевых действиях, в которых русские войска успели принять участие, о той атмосфере, которая сложилась в воинских частях к моменту прибытия Гумилева во Францию, то есть к июлю 1917 года. Именно это во многом определило как характер его дальнейшей службы во Франции, так и судьбы тысяч русских солдат и офицеров, волею случая оказавшихся на Европейском театре военных действий.