Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Р"

1. Гумилев Н.С.: Поэма о старом моряке, С. Т. Кольриджа

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: в драгунский полк. Живя в казармах, он, подобно нашему поэту Гавриилу Державину, его современнику, писал письма безграмотным солдатам, а они за это исполняли его работу в конюшнях. Через четыре месяца друзья освободили его из казармы, и тогда он начал заниматься литературным трудим, чему очень способствовало его знакомство с Робертом Саути, талантливейшим поэтом того времени. Вместе с Саути и еще несколькими юношами Кольридж затеял поездку в Америку, чтобы основать там идеальную социалистическую колонию, но что-то помешало ему осуществить эту затею, и он всецело отдает себя литературной деятельности, пишет революционную трагедию «Падение Робеспьера», не имевшую успеха у английской публики, читает лекции, издает газету. Сильна влиял на Кольриджа, как и вообще на всю литературу той эпохи, знаменитый поэт Вордсворт, учивший своих современников, что для поэзии, живописи и вообще для искусства нет ничего недостойного внимания, и что уличный мальчик, катающийся по тинистому пруду в грязном корыте, для истинного поэта столь же значительный сюжет, как поход Александра Македонского в Персию. Кольридж был один из талантливейших в той кучке поэтов, которая основала в Англии новую поэтическую школу под названием «Озерной». Ближайшие предшественники этой школы довольствовались описаниями, рассуждениями, рассказами, часто блестяще изложенными, но всегда поверхностными. Их поэзия то развлекала, то поучала читателя, но не трогала и не потрясала. Их темы были бедны, выбор слов ограничен, и чувствовалось, что они знают о жизни не больше, чем те, к кому они обращаются. Поэты Озерной школы, Кольридж и его друзья, Вордсворт и Саути, выступили на защиту двух...

2. Поэт на войне. Часть 3. Выпуск 7. Евгений Степанов (часть 17)

Входимость: 1. Размер: 55кб.

Часть текста: Подведя творческие итоги, попытаемся понять, во-первых, почему и с какими мыслями Николай Гумилев мог отправиться в Россию, а во-вторых, как, каким путем и когда он туда попал. Еще в марте Военный Агент граф Игнатьев в приказе дал разъяснение, как можно возвратиться в Россию. Заметьте, что распоряжение это не касалось солдат, они его тогда мало интересовали. Распространялось оно только на офицеров, следовательно, касалось и Гумилева 685 : «Военный агент во Франции. 19 марта 1918. №768-771. Начальнику Русской Базы во Франции. В настоящее время имеется два способа для офицеров возвратиться в Россию: 1) На казенном пароходе прямого сообщения Франция — Мурманск. Проезд этот производится на казенный счет. По сведениям Французской Военной Миссии Мурманская железная дорога работает регулярно. Время отправления парохода еще неизвестно и будет сообщено дополнительно. Желающим ехать на Мурман необходимо теперь же подать рапорт по команде, с приложением, упомянутым ниже. 2) Желающие возвратиться в Россию могут отправиться также и одиночным порядком, через Англию, Норвегию, Швецию, но исключительно на свой счет. В обоих случаях (п. 1 и 2) в рапорте должно быть указано имя, отчество офицера, и какой путь следования избран офицером. К рапортам должны быть приложены 8 фотографических карточек размером 4 х 4, причем на двух фотографиях (на лицевой стороне) должна быть собственноручная подпись офицера на русском языке и на шести на французском языке. О перемене адреса мое Управление должно быть извещено заблаговременно, дабы офицер мог быть своевременно уведомлен о времени отправки парохода. Генерал Игнатьев». Хотя распоряжение касалось офицеров во Франции, оно распространялось и на откомандированного в Англию Гумилева. Других путей не существовало. Если вспомнить первый день пребывания Гумилева ...

3. Франции

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: Франция, на лик твой просветленный Я еще, еще раз обернусь, И, как в омут, погружусь, бездонный, В дикую мою, родную Русь. Ты была ей дивною мечтою, Солнцем стольких несравненных лет, Но назвать тебя своей сестрою, Вижу, вижу, было ей не след. Только небо в заревых багрянцах Отразило пролитую кровь, Как во всех твоих республиканцах Пробудилось рыцарское вновь. Вышли, кто за что: один — чтоб в море Флаг трехцветный вольно пробегал, А другой — за дом на косогоре, Где еще ребенком он играл; Тот — чтоб милой в память их разлуки Принесли «Почетный легион», Этот — так себе, почти от скуки, И средь них отважнейшим был он! Мы собрались, там поклоны клали, Ангелы нам пели с высоты, А бежали — женщин обижали, Пропивали ружья и кресты. Ты прости нам, смрадным и незрячим, До конца униженным, прости! Мы лежим на гноище и плачем, Не желая Божьего пути. В каждом, словно саблей исполина, Надвое душа рассечена, В каждом дьявольская половина Радуется, что она сильна. Вот, ты кличешь: — «Где сестра Россия, Где она, любимая всегда?» Посмотри наверх: в созвездьи Змия Загорелась новая звезда. Дата: Весна-лето 1918 года

4. Часовой чести. Александр Амфитеатров

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: — как ни при чем было и большинство из 61 расстрелянных по этому плачевному делу, если только вообще был в нем кто-либо при чем, начиная с самого Таганцева. Вообще же Гумилёв не только был способен «быть заговорщиком», но и хотел им быть — страстно искал заговора, к которому стоило бы примкнуть, и с твердостью шел навстречу каждой попытке контрреволюционного действа, имевшей хоть тень правдоподобия. В ОДНОЙ ИЗ ТАКИХ НЕ СОСТОЯВШИХСЯ попыток мы оба участвовали, и открыл ее существование Гумилёву и привлек его к ней я по определенному расчету, что он, как бывший офицер, имея большое знакомство в офицерских кругах и пользуясь в них симпатией и влиянием, возьмет на себя организацию боевой подготовки. Он был в восторге, горячо меня благодарил и сейчас же наметил и предложил ввести в заговор еще одно лицо, близкое к «Всемирной Литературе», где мы обыкновенно встречались. Человек этот — очень умный, солидный, ученый, как будто с большим характером, на словах отъявленный враг большевиков (включительно до благословения на террор), вообще, симпатичный и со всею видимостью «настоящего парня» — казался подходящим и мне. Сошлись втроем и объяснились. Говорил Гумилёв, я лишь вносил поправки, когда он ошибался. Человек наш выслушал очень внимательно, с заметным волнением, бледный, — потом, минутку подумав, сказал: — Господа, благодарю вас за доверие, расстроган им. Проекту вашему сочувствую всею душою и нахожу его вполне осуществимым. Больше скажу: это как раз то, о чем я сам не раз думал и что предложил бы к организации. Но принять участие, простите, не могу. К стыду моему, — сочувствуя, веруя, желая, — все-таки не могу. И не могу именно по симпатии к предприятию. я испортил бы все дело. Признаюсь вам совершенно откровенно: я трус. Наружность у меня такая, что кажется, могу быка с ног свалить, голова — как будто...