1917
Январь. С 1 по 10 января Гумилев оставался в окопах на левом фланге обороны у д. Грютерсгоф. В одном эскадроне с ним служил штабс-ротмистр А. Посажный, рассказывавший о браваде Гумилева, о том, как Гумилев под пулеметным огнем демонстративно раскуривал сигарету, не желая спрыгивать в окоп, за что командир эскадрона А. Мелик-Шахназаров устроил ему разнос. А. Посажный в 30-е годы издал графоманскую автобиографическую поэму «Эльбрус». Не будучи поклонником современных поэтов, он в поэме рассказывает, как «за какие-то грехи мне слушать многие досталось год гумилевские стихи...». 10.01 гусар в окопах сменили драгуны, и полк отошел в Н.-Беверсгоф. 11.01 состоялось общее собрание офицеров, на котором было объявлено о частичном расформировании полка и сокращении числа эскадронов в нем с шести до четырех. В течение января многих гусар отправили в Стрелковый полк. 15 января он послал письма М. Лозинскому и Л. Рейснер, просил у них «Русскую мысль» со статьей В. Жирмунского об акмеистах, книги и лыжи. 20 января командующий 5-й Кавалерийской дивизией назначил смотр полка. В этот день Гумилев был дежурным по полку. Смотр прошел успешно. Видимо, перспектива дальнейшей службы в Стрелковом полку Гумилева не прельщала. 22 января он делится своими мыслями с Л. Рейснер: «...Я начал сильно подумывать о Персии. Почему бы мне на самом деле не заняться усмирением бахтиаров?..» На его решение покинуть Россию могло повлиять и то, что с декабря 1916 г. 5-й Гусарский полк вошел в состав отдельного отряда генерала Нилова, вместе со 2-й Особой пехотной дивизией, готовившейся к отправке во Францию. Завершилась служба Гумилева в 5-м Гусарском полку неожиданно. Необходимостью временно пристроить офицеров в связи с переформированием полка был вызван приказ № 24 от 23.01.1917: прапорщик Гумилев прикомандировывался к корпусному интенданту 28 корпуса для закупки сена частям дивизии. По распоряжению корпусного интенданта Гумилев был направлен в распоряжение 4-го Уланского Харьковского полка полковника барона фон Кнорринга на станцию Турцевичи Николаевской жел. дор. В полк он больше не возвращался... Добравшись до ст. Турцевичи, Гумилев остановился в Окуловке Новгородской губернии. У него появилась возможность бывать в Петрограде, до которого было несколько часов езды па поезде. Однако первая его поездка в столицу завершилась неудачно. 28 января в Петрограде он столкнулся с командиром отдельного корпуса пограничной стражи генералом от инфантерии Пыхначевым и за неотдание чести был арестован им на одни сутки. После отбывания наказания Гумилева отправили согласно имевшемуся при нем предписанию на ст. Турцевичи. «Русскую мысль» № 12 за 1916 г. Гумилев получил еще в полку. О напечатанной там статье В. Жирмунского «Преодолевшие символизм» он написал Рейснер: «...По-моему, она — лучшая статья об акмеизме, написанная сторонним наблюдателем...» А в январском номере журнала был напечатан «Гондла».
— приказом по Гусарскому полку Гумилев был включен в список офицеров, предназначенных для командирования в Стрелковый полк, однако весь февраль Гумилев оставался в Окуловке, изредка приезжая в Петроград. В Петрограде останавливался у Ахматовой, которая в это время жила у Срезневских. Из Окуловки часто пишет Л. Рейснер. 9.02 — Гумилев сообщил ей, что его полковник застрелился: «Я не знаю, пришлют ли мне другого полковника или отправят в полк, но, наверно, скоро заеду в город...» 10.02 был, видимо, в городе, так как этим числом помечена корректура неосуществившегося издания поэмы «Мик» в журнале «Нива». 22 и 23 февраля Гумилев оказался в Москве, — так помечены два стихотворных послания («Канцоны») Л. Рейснер. Февральская революция никак не отразилась на заготовке фуража. По воспоминаниям Ахматовой, в воскресенье 26 февраля Гумилев заезжал в Петроград, звонил ей по телефону и сказал: «Здесь цепи, пройти нельзя, а потому я сейчас поеду в Окуловку...» — «Он очень об этом спокойно сказал — безразлично...»
Март. — не возвращаясь из командировки в полк, Гумилев заболел, был принят на учет 134 петроградским тыловым распределительным пунктом и помещен в 208-й городской лазарет на Английской набережной, № 48. В лазарете продолжал писать начатую еще на фронте повесть «Подделыватели» (известна как «Веселые братья»), читал ее Ахматовой и Лозинскому. 19.03 — Гумилев присутствовал на собрании учредителей нового литературного общества «Союз писателей». 22.03 — приезжал к Ф. Сологубу, читал ему пьесу «Дитя Аллаха». 23 марта Гумилев был представлен за боевые отличия к награждению орденом св. Станислава. 24.03 — Гумилев присутствовал на 7-м собрании «Второго Цеха» у М. Струве. Посещал он собрания и у режиссера С. Э. Радлова, в альбоме его жены поэтессы А. Радловой были его экспромты. Приказом по войскам V Армии от 30 марта № 269 за отличия в делах против неприятеля прапорщик Гумилев награжден орденом св. Станислава с мечами и бантом. Это была третья боевая награда поэта, но о ней обычно забывают...
«Цеха поэтов» М. А. Струве, служивший при штабе и познакомившийся с Гумилевым еще весной 1915 г., в госпитале. Одновременно Гумилев оформился как специальный военный корреспондент газеты «Русская воля». В этот месяц Гумилев, останавливаясь в Петрограде, жил либо у М. Лозинского, либо в меблированных комнатах «Ира». 30.04 — встретился днем с А. Блоком.
Май. распоряжение Начальника Штаба Петроградского военного округа для отправления на пополнение офицерского состава особых пехотных бригад, действующих на Салоникском фронте. 8.05 — Гумилев с Ахматовой встретили А. Блока. 15.05 — Гумилев выехал из Петрограда. Через два дня он был в Швеции. Оттуда — стихотворное послание Л. Рейснер. На открытке штамп — 30.05. Жизнь по «новому стилю» для Гумилева началась почти на год раньше, чем для его соотечественников. Все дальнейшие даты — по «новому стилю».
Июнь. «...Ну, до свидания, развлекайтесь, но не занимайтесь политикой...» Это было последнее послание ей. Л. Рейснер поместила в журнале «Летопись» № 5–6 рецензию на «Гондлу». И занялась политикой... Из Бергена пароходом в начале десятых чисел июня Гумилев добрался до Лондона. В Лондоне провел две недели: «...живу отлично, каждый день вижу кого-нибудь интересного, веселюсь, пишу стихи, устраиваю литературные связи...» Гумилев встретился в Лондоне с Борисом Анрепом, художником-мозаичистом и поэтом, близким другом Ахматовой с 1915 года. Анреп ввел Гумилева в литературные лондонские круги. Из старых знакомых Гумилев встретил русского поэта В. Гарднера, участника первого «Цеха поэтов», и К. Бехгофера, переводчика и журналиста, с которым познакомился в «Бродячей собаке» в декабре 1914 г. Он пригласил Гумилева остановиться в своем доме. Гумилев встречался с составителем английской антологии русской поэзии Д. Курносом, поэтом У.-Б. Йитсом, писателем Г.-К. Честертоном (в своей «Автобиографии» Честертон вспоминал об этой встрече), критиком Р. Фрайем, посетил 16–17 июня кружок леди Оттолин Моррел в ее доме в Гарсингтом Мэнор (Оксфордшир), где собирались известные художники и литераторы Д.-Х. Лоуренс, Б. Рассел, В. Вулф, О. Хаксли (последний вспоминал о встрече с Гумилевым). Договорился печатать после войны книги издательства «Гиперборей» в Лондоне. 28 июня К. Бехгофер опубликовал в лондонском еженедельнике «Новый век» («The New Age») интервью с Гумилевым, в котором он изложил свой взгляд на современную поэзию. Отправив в последний день своего пребывания в Лондоне длинный список книг русских поэтов, необходимых для составления антологии современных русских поэтов, М. Лозинскому, Гумилев перебрался во Францию.
— сентябрь. и они свели его через полковника Соколова и А. М. Полякову с представителем Временного правительства при русских войсках во Франции генералом М. А. Занкевичем. В результате 25 июля Гумилев был оставлен в Париже в распоряжении генерала Занкевича, находясь в составе управления Военного Комиссара. Военным Комиссаром в начале июля был назначен Е. И. Рапп. Через своих парижских друзей Гумилев познакомился с Раппом, и тот предложил ему быть офицером для связи и особых поручений непосредственно при нем самом. Раппу по штату полагалось иметь при себе одного офицера и писаря. Эту должность Гумилев и занял, вплоть до расформирования русского экспедиционного корпуса после октябрьских событий в России. Остановился Гумилев на Rue Galilee, в отеле с таким же названием. Служба при Комиссаре, особенно в первые месяцы, не была формальной или кабинетной. Рапп отвечал за поддержание порядка в русских войсках, а в них с июня начался разброд. 24 июня около восьми тысяч солдат I бригады, стоявших в лагере Ла-Куртин, недалеко от Лиможа, департамент Крез на юго-западе Франции, провозгласили собственный Совет, отказались подчиняться командованию и стали требовать возвращения в Россию. 22 июля Рапп выезжал в Ла-Куртин, но переговоры с мятежниками не дали никаких результатов. 1 августа Гумилеву был выдан пропуск для передвижения по железной дороге во внутренней зоне Франции. Гумилев тут же выехал в Ла-Куртин, о чем свидетельствует печать коменданта лагеря на пропуске. Французские власти старались не вмешиваться в конфликт, все переговоры и попытки воззвать к разуму не меняли ситуации. В Париже было спокойнее. 12 августа в «Доме русского солдата» состоялось «литературное утро», на котором должен был выступить поэт Н. Гумилев. Объявление об этом появилось в выходившей в Париже русской газете «Русский солдат-гражданин во Франции». Однако, как сказано в этой газете, его выступление не состоялось, так как он был неожиданно отозван из зала по спешному делу. 25 августа Рапп поручил Гумилеву ознакомиться с хозяйственно-административной частью ведения дел упомянутой газеты и доложить ему о результатах. Газета издавалась на средства Временного правительства. Попытки разрешить противостояние в Ла-Куртин мирным путем ни к чему не привели, и в конце августа был получен приказ восстановить порядок в лагере. Генерал-майором Беляевым был сформирован сводный отряд. Гумилев с Раппом также отправились в Ла-Куртин. 1 сентября была прекращена доставка продуктов в бунтующий лагерь, и войска заняли назначенные позиции. 2 сентября Гумилев отправился в лагерь с извещением от Раппа о том, что он, представитель Временного правительства, ожидает руководителей I бригады на границе лагеря в местечке Ла-Куртин. Гумилев привел к Раппу Председателя Совета Глобу и трех членов Совета. Рапп вручил им ультиматум генерала Занкевича о сложении оружия. 3 сентября по лагерю открыли редкий артиллерийский огонь, предупредив, что, если ультиматум не будет выполнен, огонь станет интенсивным. 4 сентября вновь начался артиллерийский обстрел. Один из участников операции вспоминал, как стоявший рядом с ним незнакомый офицер сказал после первого залпа: «О, Господи, спаси Россию и наших русских дураков». Этим офицером был Н. Гумилев... В 11 час. 30 мин. утра мятежники выкинули два белых флага и начали выходить из лагеря. В лагере осталось 100–200 человек, которые открыли сильный пулеметный огонь. Окончательно лагерь был занят к 9 часам утра 6 сентября. (В этот же день, на основании решения Главного Штаба, прапорщик Гумилев был исключен из списков 5-го Гусарского Александрийского полка.) Военный министр М. И. Терещенко потребовал от генерала Занкевича сообщения о волнениях в русских войсках во Франции, и Гумилев, выполняя поручение Занкевича, составил подробный рапорт о причинах волнений и подавлении мятежа в лагере Ла-Куртин. Среди главных причин Гумилев называет развернутую в войсках пропаганду «ленинского с оттенком махаевского направления». Никто из повинившихся куртинцев никакого наказания не понес. Гумилев работал в следственной комиссии и занимался разбором солдатских дел. Положение Гумилева и всего русского корпуса во Франции было неопределенным, и, вернувшись в Париж, 27 сентября Гумилев подал своему начальнику стихотворный рапорт, в котором предложил три варианта решения своей дальнейшей судьбы. По одному из них — пойти в авиацию: «...Мне будет сладко в вышине, там воздух чище и морозней, оттуда не увидеть мне контрреволюционных козней...» Но Рапп не отпустил Гумилева от себя.
— декабрь. «...Я остаюсь в Париже в распоряжении здешнего наместника от Временного Правительства. ...Меня, наверное, будут употреблять для разбора разных солдатских дел и недоразумений. ...Я по-прежнему постоянно с Гончаровой и Ларионовым, люблю их очень... Дня через два завожу постоянную комнату и тогда напишу адрес. ...Здесь сейчас Аничков, Минский, Мещерский (помнишь, бывал у Судейкина). Приезжал из Рима Трубников...» Новый адрес — Rue Cambon, Hotel Castille; в этом же отеле жили Ларионов и Гончарова. Несмотря на достаточно напряженную службу, за время пребывания в Париже Гумилеву удалось реализовать многие родившиеся за годы войны литературные планы. Более того, круг интересов расширился. Ларионов и Гончарова свели Гумилева с С. П. Дягилевым. Полтора месяца они водили Гумилева на русские балетные спектакли в театре Шатлэ, и Дягилев заказал Гумилеву либретто для балета. Гумилев решил с Ларионовым поставить балет «Гондла», а с Гончаровой — «Феодору», из византийской жизни. У Ларионова хранился рисунок, изображавший Гумилева с С. Дягилевым и Г. Аполлинером. Однако отъезд Дягилева в Венецию и Испанию на гастроли и последующие события в России не позволили осуществиться этим планам. Из балета «Феодора» возникла трагедия «Отравленная туника», черновой вариант которой датирован: осень 1917 — зима 1918. По словам Ларионова, когда Гумилев жил в Париже, «самой большой его страстью была восточная поэзия, и он собирал все, что этого касается». Это подтверждается и пометками в оставленной Гумилевым в Лондоне записной книжке: «Купить в Париже: <...> 3) Антология экз. поэтов: китайских, малайских, персидских и т. д. ...» Осень 1917 года в Париже была спокойной. Почти каждый вечер Гумилев с Ларионовым ходили в сад Тюильри, где он «имел странность садиться на бронзового льва, который одиноко скрыт в зелени в конце сада почти у Лувра». Среди его парижских друзей были скульптор Д. Стеллецкий, поэты Ш. Вильдрак, К. Н. Льдов. В альбомах Ларионова и Гончаровой сохранилось несколько зарисовок поэта в Париже. Н. Гончарова выполнила изящный акварельный триптих, отражающий «мир» поэта: Гумилев пишет «восточные» стихи; Гумилев-гусар верхом на пушке; Гумилев в Африке. Гумилев посвятил Гончаровой и Ларионову стихи («Пантум»), рассказ «Черный генерал». Говоря об этой осени в Париже, нельзя не упомянуть «о любви несчастной Гумилева в год четвертый мировой войны». Елена Карловна Дюбуше — она же «девушка с газельими глазами», или «Синяя звезда». У нее остался альбом со стихами, «где страсть сквозит без меры»... Ближе к концу года Гумилев поселился в сквере у станции метро Passy у А. Л. Цитрона. 17 ноября в газете «Русский солдат-гражданин во Франции» появилась заметка Гумилева о сборнике стихов «полкового поэта» Никандра Алексеева «Венок павшим». Событие, случившееся в России за десять дней до появления этой заметки, в Париже прошло почти незамеченным. Продолжалась служба Гумилева при Раппе. Когда 29 ноября Гумилева хотели у него забрать, Е. Рапп обратился к Старшему коменданту г. Парижа: «Прошу Вас освободить от дежурства прапорщика Гумилева, единственного офицера, находящегося в моем распоряжении. ...В отсутствие прапорщика Гумилева вся работа останавливается». Только 24 декабря Клемансо подписал положение о русских войсках во Франции, согласно которому командование ими переходило к французам, никакие комитеты не допускались. Фактически русский экспедиционный корпус расформировывался.
1918
— приказом по русским войскам № 176 Гумилев, за расформированием управления Военного Комиссара, был оставлен на учете Старшего коменданта русских войск в г. Париже. 8.01 — Гумилев подает два рапорта. Первый — своему непосредственному начальнику, по традиции, стихотворный: «...Наш комиссариат закрылся, я таю, сохну день от дня, взгляните, как я истомился — пустите в Персию меня!..» Второй, официальный, генералу Занкевичу: «Согласно телеграммы № 1459 генерала Ермолова ходатайствую о назначении меня на персидский фронт». Хотя Занкевич 9.01 наложил на этом рапорте резолюцию «Согласен», попасть Гумилеву в Персию не удалось. Были у него намерения отправиться и в Африку, о чем свидетельствует подготовленная им для французских властей «Записка, касающаяся возможности набора отрядов добровольцев для французской армии в Абиссинии». С 15.01 Гумилев считается командированным по собственному желанию в Англию для направления на Месопотамский фронт, но дальше Англии уехать он уже не смог. 16.01 — Гумилеву было выдано жалованье и командировочные по 1 апреля 1918 г. и предписание отправиться в Англию в распоряжение генерала Ермолова. 21.01 — получив визу, Гумилев сел на пароход и покинул Францию. Часть своих личных вещей (ящик с книгами, картины, гравюры, рисунки) Гумилев оставил у А. Л. Цитрона. 23 января Гумилев посетил Военного Агента в Лондоне, который выдал ему дополнительно 54 фунта на возвращение в Россию. В Лондоне почти сразу стало ясно, что попасть на Месопотамский фронт не удастся.
— март. «с которым я виделся почти каждый день, рвался вернуться в Россию. Я уговаривал его не ехать, но все напрасно. Родина тянула его...». В Лондоне вновь встретился со многими из тех, с кем познакомился по дороге во Францию. 3 февраля получил письмо от К. Льдова из Парижа: «...Мы обрадовались, узнав, что Вам удалось пристроиться в Лондоне. Жаль, что не удалось уехать на Восток. <...> Если условия окажутся неблагоприятными для возвращения в Россию, консульство даст Вам возможность продержаться до неизбежного переворота <...> Единственным приятным воспоминанием остается знакомство c Вашей Музой. У нее привлекательный облик и музыкальным голос...» Муза не покидала поэта и в Лондоне. Уезжая, Гумилев оставил Анрепу свои ненапечатанные произведения, среди них альбом со стихами, пьеса «Отравленная туника», неоконченная повесть «Веселые братья», план книги «Теория интегральной поэтики», записные книжки с набросками статей, стихами, а кроме этого — документы и офицерские погоны.
— Российское Генеральное Консульство в Лондоне выдало Гумилеву паспорт для свободного проезда. Среди оставленных в Лондоне бумаг сохранился датированный 10 апреля счет за комнату в гостинице на Gillford Street, недалеко от Британского музея и Лондонского университета. В начале апреля на английском транспортном судне Гумилев отплыл в Россию, до Мурманска. По дороге, судя по воспоминаниям Ларионова, судно делало остановку в Гавре, и Гумилев успел на один день съездить в Париж. В одной каюте с ним плыл бывший соратник по «Цеху поэтов» В. Гарднер, описавший это плаванье в стихотворном дневнике: «...До Мурманска двенадцать суток мы шли под страхом субмарин. <...> Смягчал мне муки Гумилев. Со мной он занимал каюту, деля и штиль и шторма рев. <...> Стихи читали мы друг другу <...> Но вот добравшись до Мурмана, на берег высадились мы. То было, помню, утром рано. Кругом белел ковер зимы. С литвиновской пометкой виды представив двум большевикам, по воле роковой планиды помчались к невским берегам...» В конце месяца Гумилев был в Петрограде. Остановился он в меблированных комнатах «Ира». 29 апреля его встретил М. Кузмин. Оказавшись в Петрограде, Гумилев, позвонив Срезневским, выяснил, что Ахматова у Шилейко. Там они встретились. На следующий день Ахматова попросила развод, сказав, что выходит замуж за В. Шилейко... Так закончилась для Гумилева военная служба и началась жизнь в Советской России. В апреле, с большим опозданием, вышел номер «Аполлона» (1917, № 6/7) с пьесой «Дитя Аллаха», иллюстрированной П. Кузнецовым.
Май. — Гумилев был прописан по Ивановской ул., д. 26/65, кв. 15; ранее эта квартира принадлежала С. Маковскому, уезжая весной 1917 г. в Крым, он ее оставил аполлоновцам. Первые же дни пребывания Гумилева в России показали, что для него по-прежнему главным делом остается литература, понимаемая не только как личное творчество. Уже в мае они с М. Лозинским возобновили деятельность издательства «Гиперборей». Из-за отсутствия средств договорились печатать книги в кредит, оплачивая типографию по их продаже. Сразу же Гумилев примкнул к работе созданной Репертуарной секции Театрального отдела Наркомпроса. 8 мая Гумилев прочитал пьесу «Отравленная туника» Ф. Сологубу, побывав у него дома на Васильевском острове, 9 линия, д. 44. 13 мая Гумилев был на первом собрании общества «Арзамас», проводившем «Вечер петербургских поэтов», среди участников которого были А. Блок, О. Мандельштам, Г. Иванов, Г. Адамович, М. Кузмин. На вечере была прочитана и поэма Блока «Двенадцать». В течение года в периодических изданиях никаких новых произведений Гумилева не появлялось. Первая «советская» публикация стихов была в еженедельнике «Воля народа» 19 мая: «Сон» и «Мы в аллеях светлых пролетали...».
— июль. «Арион». 15 июня он выступал на вечере этого кружка в зале Тенишевского училища (Моховая, 33) вместе с поэтами Г. Адамовичем, Б. Вериным, С. Дубновой, Б. Евгеньевым, Г. Ивановым, М. Кузминым, Д. Майзельсом, В. Рождественским, М. Тумповской. 10 (23) июня, «на Троицу», Гумилев с Ахматовой в последний раз вместе ездили в Бежецк к сыну. Семья Гумилевых покинула Царское Село (Малая, 63) еще весной 1916 года и всю осень и зиму 1917 года проживала в Слепневе. Осенью усадьбу пришлось бросить, и все ее обитатели перебрались в Бежецк, где поселились в доме на Рождественской ул., д. 68/14 (сейчас ул. Чудова). Там, в Бежецке, произошел запомнившийся Ахматовой разговор: «...Мы поехали к Левушке в Бежецк. Было это на Троицу. Мы сидели на солнечном холме, и он мне сказал: „Знаешь, Аня, я чувствую, что я останусь в памяти людей, что жить я буду всегда...”» 10 июня Ахматова надписала Гумилеву «Белую стаю»: «Моему дорогому другу Н. Гумилеву с любовью А. Ахматова». После решения о разводе с Ахматовой Гумилев сделал предложение А. Н. Энгельгардт и получил согласие. Почти одновременно в издательстве «Гиперборей» вышли три новые книги Гумилева: 28 июня — африканская поэма «Мик», 9 июля — сборник стихов «Костер» и 14 июля — китайские стихи «Фарфоровый павильон». Первый вариант поэмы «Мик» относится к 1912 году, публично она была прочитана автором в ОРХС в 1914 году (тогда же появились первые отзывы в журналах «Аполлон» № 5 и «Златоцвет» № 9), предполагалась публикация поэмы в журнале «Для детей», отрывки были опубликованы в «Аргусе», 1917, № 9–10. В «Костер» вошли стихи последних лет, многие из них были написаны во Франции и посвящены «Синей звезде». Замыслы «Фарфорового павильона» также относятся к Парижу, Гумилев пользовался французскими антологиями китайских поэтов, главным образом «Яшмовой книгой», составленной Жюдит Готье, дочерью Т. Готье. Хотя число периодических изданий резко сократилось, все три книги были замечены критикой, причем заметно расширилась «география» отозвавшихся на выход книг изданий. Помимо Петрограда и Москвы, это Воронеж, Ростов, Харьков, Одесса. Из-за одновременности выхода книг многие издания поместили сводные рецензии. Среди авторов появившихся в 1918–1920 гг. рецензий — Л. Гроссман, П. Клейнер, Р. Иванов-Разумник, А. Левинсон, П. Медведев, К. Мочульский, Б. Олидорт, А. Смирнов, В. Шершеневич, П. Шлейман... Одновременно с выходом новых книг Гумилев в июле вел переговоры с Н. Н. Михайловым, возглавлявшим издательство «Прометей», о переиздании ранее вышедших сборников. В результате до конца года вышли существенно переработанные издания двух сборников — «Романтические цветы» и «Жемчуга». Новые стихи были опубликованы в журналах «Нива» (№ 26 и № 30) и «Новый Сатирикон» (№ 15 и № 16), в альманахах «Юг» (кн. 2) и «Творчество» (кн. 2). Лето возвращения в Россию после четырех лет войны оказалось самым продуктивным в жизни поэта. Среди новых знакомых Гумилева появилась юная поэтесса Ирина Кунина. Сохранились ее воспоминания о лете 1918 года. 19 июля: «...Мы пересекли Садовую наискось по трамвайным рельсам. <...> Внезапно на нас налетел оголтело орущий мальчишка-газетчик. Слов мы не разобрали, и только когда он заорал, вторично промчавшись мимо нас, расслышали: „УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ!” <...> Гумилев рванулся и бросился за газетчиком, схватил его за рукав, вырвал из его рук страничку экстренного выпуска <...> Он был бел, и казалось — еле стоял на ногах. Раскрывал он этот листок — одну вдвое сложенную страничку — вечность. <...> Гумилев опустил левую руку с газетой, медленно, проникновенно перекрестился и только погодя, сдавленным голосом, сказал: „Царствие им небесное. Никогда им этого не прощу...”»
— сентябрь. — Кузмин, встретивший Гумилева, Лозинского и В. Кривича, узнал о новости и заметил: «...Неужели Ахматова с Шилейко, какой-то danse macabre!..» (пляска смерти). Вскоре Гумилев женился на Анне Николаевне Энгельгардт, мать которой была в первом браке замужем за К. Бальмонтом. С 16 по 21 августа Гумилев с женой был в Бежецке, где познакомил ее со своими родственниками. Мать Гумилева Анна Ивановна и старшая сестра Александра Степановна в августе приезжали в Петроград и останавливались у него на Ивановской. Судя по записям в домовой книге, они провели там всю зиму 1918–19 гг. 30 сентября там же прописался брат Гумилева Дмитрий Степанович с женой. После развода Ахматова с Шилейко уехали в Москву. В сентябре они приезжали на несколько дней в Петроград, и Гумилев приходил к ним, читал стихи из будущей книги «Шатер». Помимо работы над «Шатром», летом и осенью Гумилев переводил вавилонский эпос «Гильгамеш». В конце сентября по инициативе М. Горького и А. Н. Тихонова было создано издательство «Всемирная литература», объединившее и обеспечившее работой многих литераторов. С момента образования Гумилев стал членом редколлегии «Всемирной литературы». Вместе с Блоком и Лозинским он занимался редактированием переводов стихов (заведовал французским отделом) и входил в Коллегию экспертов по отделу Запада. Другими членами этой Коллегии были: А. Блок, Ф. Браун, Е. Браудо, А. Волынский, М. Горький, Е. Замятин, А. Левинсон, М. Лозинский, Б. Сильверсван, А. Тихонов, К. Чуковский.
— ноябрь. «Всемирной литературы». Наиболее полно хронология этих заседаний отражена в «Записных книжках» А. Блока (краткие записи) и в «Дневниках» К. Чуковского (подробные рассказы, включающие даже «схемы заседаний», т. е. порядок рассаживания участников за столом). Осенью собрания проходили в помещении бывшей конторы газеты «Новая жизнь» (Невский пр., 63), собирались по вторникам и пятницам. Осенью возник «Дом литераторов», Гумилев входил в возглавляющий его работу Комитет. Первоначально деятельность «Дома литераторов» свелась к организации столовой для буквально умирающих с голода литераторов, а зимой «Дом литераторов» предоставлял им сравнительно теплое и светлое помещение для занятий. 18 октября состоялось заседание организационного совета Института живого слова, располагавшегося в здании бывш. городской думы, Невский пр., д. 33. Гумилев был зачислен преподавателем по курсам теории и истории поэзии. Работая в Репертуарной секции, Гумилев написал детскую пьесу «Дерево превращений». 21.10 — текст пьесы был послан в Москву для напечатания ее в вып. III сборника «Игра» (не осуществлено). 1 ноября в газете «Жизнь искусства» была опубликована рецензия на сборник стихов молодых поэтов «Арион». Это была последняя критическая заметка Гумилева из составивших впоследствии «полное» собрание «Писем о русской поэзии». Составители сборника «Арион», участники одноименного кружка, преподнесли эту книгу своему мэтру: «Николаю Степановичу Гумилеву — благодарный «Арион». 25 окт. 1918 г. СПб.». 12 ноября на заседании «Всемирной литературы» Гумилев впервые сообщил Чуковскому о своем намерении составить «Правила для переводчиков». Отвергнутое вначале, вскоре оно реализовалось в подготовленном ими обоими пособии. 15 ноября состоялось открытие Института живого слова, созданного при Театральном отделе Наркомпроса. В институт записалось более 400 человек, первое собрание слушателей — 19 ноября. Первая лекция Гумилева по курсу «Теория поэзии», состоявшаяся 28 ноября, описана в воспоминаниях И. Одоевцевой. 23 и 24 ноября — два заседания «Всемирной литературы». 24.11 — на квартире у Горького Гумилев прочитал свою «Декларацию» (о принципах перевода), как сказано у Чуковского, «великолепную, но неисполнимую».
«Дневниках» Блока отмечается присутствие Гумилева на заседаниях «Всемирной литературы» 3 и 10 декабря. 14 декабря Блок был у Гумилева и поручил ему перевести поэму Гейне «Атта Тролль». В этот вечер Блок и Гумилев обменялись книгами с дарственными надписями — «Двенадцать» и «Костер». 17.12 — на заседании «Всемирной литературы» присутствовали Гумилев, Блок, Кузмин, Ходасевич и др. В декабре Гумилев прочитал пьесу «Отравленная туника» на Репертуарной секции Театрального отдела Наркомпроса. В конце года он переводил для «Всемирной литературы» баллады о Робин Гуде и «Поэму о старом моряке» С.-Т. Кольриджа.
1919
«Всемирной литературы». 18.01 — Блок передал Гумилеву 4 стихотворения для альманаха Союза писателей. На одном из заседаний (17.01) Чуковский подарил книгу «Неизданные произведения» Н. А. Некрасова с надписью: «Возлюбленному Н. Гумилеву — с чувством давней и растущей любви. К. Чуковский, 1919. Янв.».
— Гумилев присутствовал на собрании литературной секции «Союза Деятелей Художественной Литературы» (СДХЛ). Эта организация была создана по инициативе Ф. Сологуба в 1918 году, предполагалось, что это будет профессиональный Союз, призванный помогать литераторам как материально, так и в организации издательской деятельности. Размещался «Союз» в бывш. особняке барона Гинзбурга, Васильевский остров, 11 линия, д. 18. В начале года Отделом Театров и Зрелищ в помещении бывш. Литейного театра (Литейный пр., 51) была создана первая Театральная Студия и при ней открыт первый в стране «Детский театр». Премьерный спектакль, сказка в 3-х действиях Н. Гумилева «Дерево превращений», состоялся 6 февраля. Постановка К. Тверского, музыка Ю. Шапорина, декорации и костюмы — В. Ходасевич. 8.02 — в газете «Жизнь искусства» А. Левинсон дал отзыв об этой постановке. С 11 февраля в «Детском театре» гумилевское «Дерево превращений» шло вместе с исполняемой автором, К. И. Чуковским, сказкой «Крокодил»; эта программа стояла в репертуаре весь февраль и начало марта, по три спектакля в неделю — вторник, четверг и суббота. 13.02 — Гумилев присутствовал на заседании редакционной коллегии СДХЛ; были Кони, Чуковский, Слезкин, Немирович-Данченко, Замятин. 20.02 — был объявлен «Вечер поэтов» в «Привале комедиантов» с участием Гумилева, однако его выступление не состоялось. 22.02 — Гумилев присутствовал на заседании СДХЛ, во время которого Чуковский прочитал отзыв на роман В. В. Муйжеля «Год»; были Горький, Замятин, Слезкин и др. 27.02 — Гумилев был приглашен (с Блоком) в совет издательства «Всемирная литература» по стихам, с жалованьем 2000 р. С февраля при издательстве была организована литературная студия по подготовке переводчиков. Гумилев читал лекции по французской и английской поэзии, свои заметки о французской поэзии 4 февраля он послал А. Н. Тихонову. Помимо лекций во «Всемирной литературе» Гумилев продолжал вести курсы по теории поэзии в Институте живого слова, программы этих лекций были напечатаны в № 1 «Записок Института живого слова».
Март. — состоялось общее собрание членов СДХЛ. Гумилев был выбран в редакционную комиссию. Председателем «Союза» был В. В. Муйжель, среди его членов — Кони, Горький, Венгеров, Куприн, Мережковский, Блок, Чуковский, Шишков, Замятин и др. Несмотря на столь представительный состав, СДХЛ не проявил себя, издательская деятельность не была организована, хотя было объявлено об издании еженедельного органа Союза «Литературный современник», редакционный коллектив которого составили Н. Гумилев, Ю. Слезкин и В. Трахтенберг. 5.03 — собрание СДХЛ у Чуковского с участием Горького, Гумилева, Куприна, Мережковского, Муйжеля, Блока, Слезкина, Замятина, Шишкова. Запись Чуковского об этом собрании: «...Гумилев с Блоком стали ворковать. Они оба поэты — ведают у нас стихи. Блок Гумилеву любезности. Гумилев Блоку: „Вкусы у нас одинаковые, но темпераменты разные”». В начале марта вышла подготовленная Гумилевым и Чуковским книга «Принципы художественного перевода» (изд-во «Всемирная литература»). 8.03 — в «Жизни искусства» напечатана рецензия на эту книгу Н. Лернера. 9.03 — Гумилев навещал больного Чуковского, беседовали о Горьком, потом Гумилев поехал с незнакомой «дамой» (запись Чуковского) чествовать В. Муйжеля ужином в СДХЛ. 11.03 — Гумилев был на заседании «Всемирной литературы», в котором участвовали Горький, Блок, Левинсон, Чуковский, Волынский, А. Тихонов, Браун (председатель), Батюшков, Лернер. После заседания Гумилев с Чуковским отправились к А. Н. Тихонову смотреть Джорджоне и персидские миниатюры. 13.03 — Гумилев был на заседании СДХЛ, проходившем под председательством Горького в помещении «Всемирной литературы» (Невский, 64). 14.03 — заседание «Всемирной литературы», как записал Блок, — «долгий разговор с Гумилевым». 18.03 — во «Всемирной литературе». 19.03 — заседание в СДХЛ. 21.03 — на заседании «Всемирной литературы» Гумилев распространял анкету, связанную с образованием «Союза поэтов». В этот же день Гумилев подарил Блоку только что вышедший перевод вавилонского эпоса «Гильгамеш»: «Дорогому Александру Александровичу Блоку — последнему лирику первый эпос. Искренне его Н. Гумилев». Рецензия Н. Лернера на перевод «Гильгамеша» напечатана в «Жизни искусства» 17.5.1919. Возможно, в этот же день Блок подарил Гумилеву «Стихотворения. Книга третья» с надписью: «Дорогому Николаю Степановичу Гумилеву — автору „Костра”, читанного не только днем, когда я „не понимаю” стихов, но и ночью, когда понимаю. Ал. Блок. III.1919». 24.03 — в театре «Гротеск» (Невский пр., 56) состоялся первый (и, видимо, последний) бесплатный «Вечер писателей», организованный СДХЛ; среди выступавших были Гумилев, Блок, Г. Иванов, В. Кривич, В. Рождественский, Замятин, Клюев, Шишков и др. 25.03 — во «Всемирной литературе» Блок прочитал доклад о переводах Гейне, затронув тему о крушении гуманизма. После заседания Гумилев, как записал Блок, «развивает мне свою теорию о гуннах, которые осели в России и след которых историки потеряли. Совдепы — гунны...» 30.03 — во «Всемирной литературе» состоялось чествование Горького в связи с 50-летием; Гумилев попал на одну из групповых фотографий, сделанных во время торжества. 31.03 — на заседании СДХЛ Гумилев беседовал с Блоком, Замятиным и Шишковым. В конце марта — начале апреля внутри СДХЛ произошел раскол, вызванный конфликтом с Ф. Сологубом, обвинившим «Союз» в бездеятельности и растрате средств. В марте было создано издательство З. И. Гржебина; Гумилев был приглашен к участию в редакционных совещаниях по отделу русской литературы.
— Гумилев и члены его семьи покинули квартиру на Ивановской улице и переехали в другое помещение по адресу Преображенская ул., д. 5/7, кв. 2. Весной с ним жил сын Лева, Гумилев часто водил его к Ахматовой. 7.04 — Гумилев был во «Всемирной литературе», встретил там Кузмина, Сологуба, Венгерова и др. 9.04 — во «Всемирной литературе» Блок прочитал доклад «Крушение гуманизма». 11.04 — во «Всемирной литературе» Гумилев выступал с сообщением о словаре рифм. 12.04 — большинство членов редакционной коллегии СДХЛ сложило с себя полномочия и вышло из состава «Союза», среди них — Горький, Блок, Мережковский, Чуковский, Замятин, Шишков. 14.04 — у Гумилева и А. Н. Энгельгардт родилась дочка Лена. В апреле на бывшей Английской наб., д. 16, открылся клуб общества «Арион»; Гумилев был почетным членом «Ариона», и 25.04 — он прочитал там «Отравленную тунику». В прениях выступили В. Жирмунский, А. Тихонов, А. Пиотровский. 27.04 — в Петрогорсоюзе состоялся литературный вечер с участием Гумилева, Блока, Горького и Чуковского.
— июнь. «Всемирной литературе». 10.05 — Блок вернул Гумилеву анкету о «Союзе поэтов». 12.05 — состоялось чрезвычайное собрание членов СДХЛ, на котором совет решил сложить свои полномочия из-за отказа регистрации «Союза» и прекращения субсидирования его Комитетом Народного Просвещения. Вся издательская деятельность была передана в ведение «Всемирной литературы». В течение весны и лета появлялись объявления СДХЛ об устройстве литературных воскресных утренников и интимных вечеров по вторникам (с экспромтной программой), среди участников которых назывался Гумилев, однако о его участии в этих мероприятиях СДХЛ сведений нет. 28.06 — на состоявшемся открытии студии художественного перевода при «Всемирной литературе», разместившейся в «доме Мурузи» на Литейном пр., 24, выступили Гумилев и Чуковский. За первое полугодие Гумилев напечатал три стихотворения из «Шатра» в журналах «Москва» № 3, «Северное сияние» № 1/2 и «Творчество» № 5/6 (Харьков). Занимался переводами французских поэтов Леконт де Лиля, Ш. Бодлера, А. Рембо, Ж.-М. де Эредиа, баллад Р. Саути. Написал предисловие к сборникам Р. Саути (вышел во «Всемирной литературе» в 1922 г.) и Ш. Бодлера. Занимался редактированием переводов баллад о Робин Гуде, стихов Сюлли-Прюдома, драматических сочинений Э. Ростана, драматической поэмы Сема Бенелли «Рваный плащ» и др.
Июль — — на последней, четвертой лекции присутствовали Блок и Чуковский; лекция была посвящена поэме «Двенадцать». В этот же день на заседании «Всемирной литературы», на котором присутствовал Сологуб, Гумилев прочитал «Отравленную тунику». Вечером был у брата на 10-летии свадьбы. 22.07 — во «Всемирной литературе» Блок высказал свои замечания об исправлениях Гумилевым пьесы Сема Бенелли «Рваный плащ». В июле Гумилев вернулся к возникшей еще в 1914 году идее лекционного курса под названием «Литературный политехникум». В середине августа издательство «Всемирная литература» переехало с Невского пр., 64, на Моховую ул., 36, заняв два этажа бывш. особняка генеральши Хириной. Во «Всемирной литературе» Гумилев часто встречается с Блоком. 12.08 — Гумилев попросил Блока перевести предисловие к «Цветам зла» Бодлера. 26.08 и 29.08 — Блок подарил Гумилеву свои книги «Песня Судьбы», «Ямбы» и «Россия и интеллигенция». В августовском выпуске «Вестника литературы» (№ 8), в разделе «Чем заняты наши писатели», Гумилев сообщил, что он «усиленно занят своим трудом, касающимся теории поэзии», помимо этого пишет детскую поэму из китайско-индусского мира („Два сна”), переводит „Орлеанскую Девственницу” Вольтера. Там же сказано, что «Гумилев текущим летом снова начал писать свои оригинальные стихотворения, после довольно значительного промежутка времени, в течение которого его поэтическая муза предавалась dolce far niente». За лето были написаны многие стихотворения из будущей книги «Огненный столп» («Память», «Слово», «Душа и тело», «Персидская миниатюра», «Лес» и др.). Все лето в студии в доме Мурузи продолжались занятия. Когда Гумилев в эти месяцы уезжал из Петрограда (один или два раза, видимо, в Бежецк), его курсы брал на себя В. Шилейко.
— октябрь. литераторы получили задания на написание драматических произведений на определенные темы. Гумилев вошел в состав коллегии и взялся за написание нескольких пьес. 20.09 — Горький сделал доклад о картинах для кинематографа и театра. В сентябре в издательстве «Всемирная литература» под редакцией Гумилева вышла книга «Баллады о Робин Гуде», в которую вошли и его переводы. В октябре вышла «Поэма о старом моряке» С.-Т. Кольриджа в переводе и с предисловием Гумилева. Для Секции исторических картин Гумилев предложил «Гондлу» и начал сочинять «пьесу в двух действиях из доисторической жизни» — «Охота на носорога». 28.10 — во «Всемирной литературе» заседала Секция исторических картин и обсуждались подготовленные Гумилевым переводы баллад Р. Саути. По воспоминаниям Чуковского, при обсуждении Горький заявил, «что оттуда надо изъять <...> все переводы Жуковского, которые рядом с переводами Гумилева страшно теряют! Блок пришел в священный ужас...».
— Блок взялся написать отзыв для редактируемого Гумилевым сборника Т. Готье. На этом же заседании «Всемирной литературы» Горький поручил Гумилеву редактировать Жуковского для Гржебина, а также обсуждался вопрос о художнике, которому можно было бы поручить сделать декорации для постановки «Гондлы». 7.11 — у Гумилева вечером был Чуковский: «...Мы мечтали с ним о том, как бы уехать на Майорку...» После этой встречи Гумилев на несколько дней уехал к родственникам в Бежецк. Там было проще с продовольствием, и он отправил туда Леву и жену с дочерью. 11.11 — на заседании Секции исторических картин, как записал Чуковский, «„Гондлу” Гумилева провалили» (видимо, в отсутствие автора). 13.11 — Гумилев присутствовал во «Всемирной литературе» на заседании по продовольствию. Затем у Гржебина, с Горьким, участвовал в обсуждении плана серии книг русских писателей XIX века. 17.11 — Гумилев был у Чуковского и принес ему в подарок из Бежецка ½ фунта крупы; жаловался, что нет дров — «топили шкафом, но шкаф дал мало жару». Получил от Чуковского взаймы 36 полен. Вечером в компании Чуковского, Шкловского, Эйхенбаума, С. Бонди и др. слушал доклад В. Жирмунского о «Поэтике» Шкловского. 18.11 — Гумилев участвовал в трех заседаниях подряд: в Секции исторических картин, во «Всемирной литературе», у Гржебина по поводу ста лучших русских книг. О последнем заседании Чуковский записал: «...Гржебин в шутку назвал меня негодяем, я швырнул в него портфелем Гумилева — и сломал ручку. Говорили о деньгах — очень горячо, — выяснилось, что все мы — нищие банкроты...» 19.11 — открылся «Дом искусств», разместившийся в бывшем доме Елисеева на пересечении Невского с Мойкой (Невский, 57, и Мойка, 59). 23.11 — на заседании во «Всемирной литературе» Гумилев передал Чуковскому записку с благодарностью за добытые дрова. Тогда эта проблема захватила всех членов коллегии. Один из работников издательства Д. С. Левин, имевший связи в Совнархозе и помогавший писателям доставать дрова, завел альбом, и там появилось множество экспромтов на эту злободневную тему, в том числе и гумилевский (20.11). Чуть позже, 5 декабря, эта же тема была продолжена Гумилевым в «Чукоккале». 24.11 — на заседании во «Всемирной литературе» обсуждались разные планы «ста книг». Свои программы предложили Блок, Гумилев, Чуковский. Последний записал: «Я издевался над гумилевской, но в глубине души уважал его очень: цельный человек. Вообще все заседание носило характер гумилевской чистоты и наивности...» Всю осень продолжала работать литературная Студия при «Всемирной литературе», готовившая переводчиков для издательства. Однако оказалось, что большинство заинтересовано в самостоятельном творчестве. Поэтому с открытием «Дома искусств» Студия «Всемирной литературы» была преобразована в Студию при «Доме искусств», куда она и перебралась из дома Мурузи 27 ноября. Задачи Студии были расширены. Гумилев читал курсы «Драматургия» и вел «Практические занятия по поэтике». Руководил Студией К. Чуковский. Помимо Студии, Гумилев продолжал преподавать в Институте живого слова, в студиях Пролеткульта, вел занятия в 1-й культурно-просветительной коммуне милиционеров. В ноябре Гумилев переводил Лонгфелло, подготовил второе издание «Гильгамеша», а 25.11 Блок попросил его перевести поэму Г. Гейне «Вицли-Пуцли».
— у Гржебина обсуждался список лучших русских книг, — теперь уже 250 томов. Произошел конфликт Гумилева с Ивановым-Разумником, назвавшим «бывшими акмеистами» Гумилева и близких к нему поэтов. 4.12 — при обсуждении списка книг Гумилев и Блок, по записи Чуковского, «сидя друг против друга — внезапно заспорили о символизме и акмеизме, очень умно и глубоко...». 10.12 — официальное открытие чтения лекций при «Доме искусств». 19.12 — в «Доме искусств» состоялся организационный вечер, на котором Гумилев читал свои стихи. Во главе «Дома искусств» встал Горький, Гумилев вошел в Совет по литературному отделу. Было решено открыть при «Доме искусств» общежитие для писателей и художников, которые не могут работать дома. Намечено по пятницам проводить интимные вечера, а по понедельникам — публичные литературные вечера и лекции. Официальное открытие «Дома искусств» для публики состоялось 25.12, а первый литературный вечер прошел 29 декабря. На «Вечере петроградских поэтов» выступили Гумилев, Блок, М. Кузмин, В. Пяст, Г. Иванов, В. Рождественский, Н. Оцуп, Б. Верин. По воспоминаниям Н. Оцупа, после вечера Гумилев отправился с ним к его приятелю А. В. Крестину, они провели там всю ночь, а утром, когда они расставались на улице, неожиданно появившийся трамвай заставил Гумилева броситься его догонять. На следующий день Гумилев прочитал Оцупу «Заблудившийся трамвай». (Но есть и другие версии, по одним — стихотворение было начато летом 1918 года, — свидетельство Ирины Куниной, а по другим — оно было написано в марте 1920 года.) В декабре Гумилев переводил «Принцессу Вавилонскую» Вольтера.