Николай Гумилев: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1894". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 6. Размер: 43кб.

Часть текста: Соренсон Янкель Шмаевич) (1893–1938) – занимал руководящие должности в ОГПУ-НКВД вплоть до первого заместителя наркома внутренних дел СССР. Курировал творческую интеллигенцию, дружил со многими литераторами. Расстрелян «за принадлежность к антисоветской организации». АДАМОВИЧ Георгий Викторович (1892–1972) – поэт, критик, переводчик. Входил в «Цех поэтов», считал себя учеником Н. С. Гумилёва. В 1923 году эмигрировал за границу. Умер и похоронен в Ницце. АНДРЕЕВ Леонид Николаевич (1871–1919) – писатель, драматург, высоко ценившийся современниками. Октябрьскую революцию не принял. После отделения Финляндии от России остался в эмиграции. АНДРЕЕВА Мария Фёдоровна (урожд. Юрковская, в первом браке Желябужская) (1868–1953) – актриса МХАТ. Гражданская жена М. Горького (1904–1921). Активно участвовала в революционной деятельности, собирала крупные суммы денег для большевиков. АННЕНКОВ Юрий Павлович (1889–1974) – художник, увлекался литературой (публиковался под псевдонимом Б. Темирязев). В 1924 году переехал в Париж. Известен как театральный художник, портретист, график, художник-оформитель. АННЕНСКИЙ Иннокентий Фёдорович (1855–1909). Преподавал древние языки и русскую словесность, был директором Царскосельской гимназии. Поэт, переводчик, драматург, критик. Повлиял на поэтическое становление Н. С. Гумилёва. АНРЕП Борис Васильевич (1883–1969) – художник-монументалист, литератор. В 1914–1917 гг. близкий друг А. А. Ахматовой, которая посвятила ему более тридцати стихотворений. После Февральской революции эмигрировал в Англию. АРЕНС–ПУНИНА Анна Евгеньевна (урожд. Аренс) (1892–1943) – врач, жена искусствоведа Н. Н. Пунина. АРЕНС Вера Евгеньевна (в замужестве Гаккель) (1883–1962) – поэтесса, переводчик, в молодости была близка к акмеизму, дружила с...

Входимость: 3. Размер: 165кб.

Часть текста: Лондоне, перед самым возвращением в Россию. Впоследствии все это Анреп передал Глебу Струве, который использовал эти бумаги и документы в ряде публикаций. Среди переданных материалов — альбом со стихами, всего 76 чистовых автографов стихотворений, основная часть которых впоследствии составила сборники «Костер» и «Фарфоровый павильон». Еще один альбом, заполненный в Париже в 1917 году, был опубликован К. Мочульскими в виде вышедшего в Берлине в 1923 году сборника «К синей звезде». Его нынешнее местонахождение неизвестно. Что касается переданных Анрепом гумилевских материалов, то все они ныне хранятся в фонде Глеба Струве в Гуверовском архиве (Стенфорд, США). [3] Смотрите в списке литературы — Курляндский — 1-3. [4] Следует заметить, что обобщенное название «Русский экспедиционный корпус» для действовавших на западном фронте русских воинских подразделений утвердилось уже после его расформирования. Первоначально же, в документах, эти войска проходили как Особые бригады (всего — четыре), каждая из которых состояла из двух Особых пехотных полков. [5] Наиболее авторитетной, и почти единственной работой на эту тему до недавних пор являлась книга умершего в 1926 году русского военного историка, генерала от инфантерии А. М. Зайончковского «Мировая война 1914-1918 гг. », первое издание которой вышло еще в 1924 году, при его жизни. До 1940 года было два переиздания, и, наконец, за неимением ничего лучшего, книгу эту переиздали в 2000 году. В 1975 году в издательстве «Наука» вышла «История Первой мировой войны 1914—1918 гг. под редакцией И. И. Ростунова», в 2-х томах. В постсоветское время на эту тему не было подготовлено почти ни одной серьезной монографии. Работа В. Е. Шамбарова «За Веру, Царя и Отечество», М. : Алгоритм, 2003, касается только действий на русском фронте, о Русском экспедиционном корпусе в ней упоминается лишь...

Входимость: 3. Размер: 95кб.

Часть текста: около 20-ти индивидуальных и групповых фотографий, не считая снимков из африканского путешествия 1913 года, а также несколько живописных портретов и рисунков. Казалось бы, специалистами уже изучены, практически все архивные материалы и ожидать появления на свет новых фотографий поэта не приходится. Но оказывается, что при внимательном рассмотрении, немало «открытий чудных» могут принести домашние архивы соотечественников, владельцы которых, зачастую, не подозревают, что находящиеся в их распоряжении документы и фотографии имеют историческую ценность. В настоящей статье речь пойдет о действительных и мнимых находках, сделанных в домашних архивах автора статьи и его петербургской знакомой, о находке в фондах Российской национальной библиотеки и о истории поисков, благодаря которым выяснилось, что на фотографии из домашнего архива изображены Николай Гумилёв, Анна Ахматова, Георгий Иванов и другие поэты Серебряного века. * * * Я помню дни: я, робкий, торопливый, Входил в высокий кабинет... Мой интерес к истории Царского Села, Серебряному веку и личности Н. Гумилёва начался с двух старых фотографий класса царскосельской гимназии, где среди других учеников запечатлен мой дед Кирилл Павлович Афанасьев (1887-1935), родившийся и выросший в Царском Селе. С виду обычные школьные фотографии, такие хранятся почти у каждого: ученики в несколько рядов, в центре классный руководитель. Дедушка умер задолго до моего рождения, поэтому когда пришло время и захотелось узнать, кто был запечатлен на этих снимках, расспросить о прошлой гимназической жизни было уже не у кого. VI класс Императорской Царскосельской Николаевской гимназии, 1907 год. (Класс выпуска...

Входимость: 3. Размер: 152кб.

Часть текста: по сговору со мной мой «взрослый» поклонник, поэт Всеволод Курдюмов 3 (у него была жена и даже родился сын). В антракте, проходя одна по выходу в фойе, я в испуге увидела совершенно дикое выражение восхищения на очень некрасивом лице. Восхищение казалось диким, скорее глупым, и взгляд почти зверским. Этот взгляд принадлежал высокому военному с бритой головой и с Георгием на груди. Это был Гумилев. Я была очень, очень молода, но по странному совпадению моей судьбы уже пережила и самое печальное в своей жизни — и довольно сильные радости и увлечения, хотя меня крайне строго держали, я много болела и много училась. Он сказал мне потом, что сразу помчался узнавать, кто я такая. «Это сестра Бальмонта». Меня вечно путали с Аней Энгельгардт, 4 хотя она и не была похожа со мной, — более темноволосая, кареглазая, с монгольскими скулами, более яркая и, с моей точки зрения, гораздо более хорошенькая! На Никса Бальмонта, 5 ее брата, я скорее могла походить по краскам — он был рыжий, зеленоглазый, со светло-розовым лицом и с тиком в лице — последнее мне очень нравилось в нем — а он ко мне очень нежно относился, говорил, что я должно быть такая, какой была бы его умершая сестра Ариадна — и ставил в пример своей сестре Ане. a1 И вот — говорил мне потом Гумилев: — «Я...

Входимость: 2. Размер: 22кб.

Часть текста: потомки. Да, Казанский собор построен так, что возле него не могут не происходить демонстрации; да, Лев Толстой многим обязан Ясной Поляне, но и Ясная Поляна после Толстого стала уже не просто усадьбой — она стала символом, местом, которое уже самим своим существованием меняет окружающую действительность и людей, совершающих паломничество «к Толстому»; да, именно для того, чтобы лучше понять особенности жизни и творчества, увидеть воочию окружавшую поэта природу, вдохнуть тот же воздух, едут неофиты-любители и умудренные опытом профессионалы-литераторы «в Михайловское, к Пушкину». Взгляните на биографию и творчество Н. С. Гумилёва под этим углом зрения. Он родился на острове, в Кронштадте, рядом с морем и кораблями. Детство провел в Царском Селе и в Петербурге, а в отрочестве, в самую переломную пору возмужания прожил три года на Кавказе, в Тифлисе. Там Гумилёв увидел напечатанным свое первое стихотворение, там впервые он записал свои стихи в альбом «прекрасной даме». А после Тифлиса снова было Царское Село, «где столько лир развешано по веткам». Пройдитесь по адресам, где он жил, постойте перед этими зданиями, побродите по паркам Царского Села и петербургским улицам. Конечно, нет здесь жесткого предопределения и Гумилёв мог и не стать поэтом. Но...

Входимость: 1. Размер: 95кб.

Часть текста: поэтов от знакомства в 1903 году до венчания в апреле 1910 года. В конце была заявлена тема следующих «неакадемических комментариев» — второе путешествие Гумилева в Абиссинию. Хронологически новые комментарии продолжают предыдущие. Всего семь месяцев отделяет возвращение Гумилева из первого «охотничьего» путешествия по Абиссинии и чуть более трех месяцев от возвращения из свадебного путешествия с Ахматовой в Париж от второй — самой загадочной и продолжительной поездки в Абиссинию, похожей на бегство. От кого и от чего? До последнего времени казалось, что путешествие это так и останется неразрешенной загадкой, дающей почву для всевозможных домыслов, которыми переполнены все беллетристические биографии Гумилева. Жаль, что участвуют в этом процессе не только многочисленные дилетанты и графоманы (ну с них и взятки гладки!), но и вполне солидные издания — в частности, выходящее под эгидой «Пушкинского Дома» десятитомное «Полное собрание сочинений» Н. Гумилева. Однако справедливости ради должен отметить, что именно в связи с работой над комментариями к эпистолярному наследию Гумилева для этого издания мне, думается, удалось раскрыть некоторые загадки этого путешествия и существенно уточнить свою «Хронику» 1991 года (Николай Гумилев. Сочинения в трех томах. Том III. М. «Художественная литература», 1991). Попутно замечу, что как в основополагающих «Трудах и днях» Лукницкого (Приложение 2 в книге: В.Лукницкая. «Любовник. Рыцарь. Поэт.» СПб., «Сударыня», 2005), так и во всех последующих...

Входимость: 1. Размер: 28кб.

Часть текста: его. Где же? Сначала вспоминается мне «Привал комедиантов» в конце 1915 или в начале 1916 года. 1 Вольноопределяющийся с георгиевским крестом читает свои стихи: Как собака на цепи тяжелой, Тявкает за лесом пулемет... Стихи он читает с трудом, как будто воздуха ему не хватает, несколько согласных произносит совсем невнятно, чуть-чуть в нос, и все же голос звучит уверенно и громко. Гумилёву аплодируют, он сходит с эстрады в публику и останавливается перед столиком дамы, его окликнувшей. Дама что-то говорит тихим голосом, показывая глазами на А.Толмачева, одного из поэтов свиты Игоря Северянина. Она, очевидно, просит Гумилёва, в этот вечер мэтра эстрады, пригласить Толмачева 2 прочесть стихи. Гумилёв отвечает нарочно громким голосом так, чтобы слышно было Толмачеву: «Я не могу допустить, когда я мэтр эстрады, выступление футуриста». Я вспоминаю этот вечер, сидя за чаем у Гумилёва в комнате, по стенам которой развешаны персидские миниатюры, шкура пантеры и длинное арабское ружье. Гумилёв рассказывает, как он убил пантеру, а мне мучительно хочется припомнить, где же еще раньше, гораздо раньше, чем в Привале, я видел эти странные косые глаза и слышал эту медленную важную речь. И вдруг совершенно ясно вспоминаю Царскосельский пейзаж, кажется, площадь у ворот «любезным моим сослуживцам» и гимназиста Гумилёва. Он так же важно и медлительно, как теперь, говорит что-то моему старшему брату Михаилу. Брат и Гумилёв были не то в одном классе, не то Гумилёв...

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: В записи Л. В. Горнунга: Нужно сказать, что в семье все обожали Николая Степановича. Как мы узнали позже, он также с большой любовью и нежностью относился к родным. Особенно близок он был со своей сводной по отцу сестрой, Александрой Степановной. Она писала интересные пьесы для детей, которые ставились в гимназии, где она преподавала. Николай Степанович неоднократно положительно отзывался о ее педагогической деятельности. Он любил также и ее сына, своего племянника Колю Сверчкова, с которым, как известно, он совершил одно из своих путешествий в Африку и которому посвятил позднее «Шатер» – сборник африканских стихов [10; 190]. Елена Борисовна Чернова (урожд. Покровская; 1899–1988), двоюродная племянница Гумилева: Между Николаем Степановичем и Колей Маленьким были своеобразные отношения. Коля Маленький был при Николае Степановиче на положении адъютанта. Если старший идет кататься на лошадях, то то же самое младший, если старший идет играть в теннис, то же делает и младший. В общем, Коля Маленький был всегда ведомый. Единственная его инициатива – он купался в тех местах, куда некоторые боялись вступить. От Николая Степановича его отличало то, что он был вне литературы. Я никогда не видела, чтобы он что-нибудь читал или писал. Коля Маленький был своеобразным отражением Николая...

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: Он как-то неожиданно впал в этот не свойственный ему пророческий транс, но немного погодя опять успокоился [3; 201]. Георгий Владимирович Иванов: Раньше о политических убеждениях Гумилева никто не слыхал. В советском Петербурге он стал даже незнакомым, даже явно большевикам открыто заявлять: «Я монархист». <…> Гумилева уговаривали быть осторожнее. Он смеялся: «Большевики презирают перебежчиков и уважают саботажников. Я предпочитаю, чтобы меня уважали» [9; 469]. Александр Валентинович Амфитеатров (1862–1938), прозаик, публицист, литературный и театральный критик: Мы не были политическими единомышленниками. Напротив. Мой демократический республиканизм был ему не по душе. Как-то раз я, шутя, напомнил ему, что Платон, в своей идеальной утопии государства, советовал изгнать поэтов из республики. – Да поэты и сами не пошли бы к нему в республику, – гордо возразил Гумилев. Он был монархист – и крепкий. Не крикливый, но и нисколько не скрывающийся. В последней книжке своих стихов, вышедшей уже под советским страхом, он не усомнился напечатать маленькую поэму о том, как он, путешествуя в Африке, посетил пророка-полубога Махди, и – Я ему подарил пистолетИ портрет моего Государя [9; 564]. Ольга Николаевна Гильдебрандт-Арбенина (1897–1980), художница, мемуаристка, возлюбленная и адресат лирики Гумилева: Он симпатично говорил о царской семье, величавой и милостивой царице, но никогда не бранил существующую обстановку [20; 453]. Вячеслав Иванович Иванов (1866–1942), поэт, филолог, философ, религиозный мыслитель, один из теоретиков символизма. В записи М. С. Альтмана: Что касается отношения Гумилева к революции, то фактически мне об этом...

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: было можно свои предчувствия от остальной беспечной России. Царскоселы все были чуть-чуть посвященные и как-будто связаны круговой порукой. Кабинет Анненского находился рядом с передней. Ни один голос не долетел до нас, пока мы снимали пальто, приглаживали волосы, медлили войти. Казалось, Анненский у себя один. Гости, которых он ждал в этот вечер, и Гумилёв, который должен был поэту нас представить, по-видимому, еще не пришли. Дверь открылась. Все уже были в сборе. Но молчание продолжалось. Гумилёв оглянулся и встал нам на встречу. Анненский с какой-то привычной, механической и опустошенной любезностью, приветливо и небрежно, явно отсутствуя и высокомерно позволяя себе роскошь не считаться с появлением новых людей, — или понимая, что именно этим он сразу выдаст им «диплом равенства», — Анненский протянул нам руку. Он был уже не молод. Что запоминается в человеке? Чаще всего глаза или голос. Мне запомнились гладкие, тускло сиявшие в свете низкой лампы волосы. Анненский стоял в глубине комнаты, за столом, наклонив голову. Было жарко натоплено, пахло лилиями и пылью. Как я потом узнал, молчание было вызвано тем, что Анненский только что прочел свои новые стихи: «День был ранний и молочно-парный, — Скоро в путь...». Гости считали, что надо что-то сказать и не находили нужных слов. Кроме того, каждый сознавал,...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1894"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1894"